Я приходила, не раз и не два, закутавшись в Мрак как в плащ, скрывая свое лицо и ощущая лишь присутствие неизменно охраняющего меня лорда Альриса, с замиранием сердца слушала истории о Далларии, о битве со страшным королевством Оитлон, и о прекрасной принцессе, чьи глаза сияли яснее всех изумрудов вместе, а белокурые волосы могли бы посоперничать в красоте с золотом, на котором играет солнечный свет… Я все еще надеялась. На что? Не знаю, на что-то… На то, что ему удалось каким-то образом обмануть кесаря, на то, что воды Эхеи смыли магию величайшего элара, на то что Динар вспомнит… Вспомнит ту, ради кого он явился в этот мир… Но с каждым днем рос и становился все более величественным ИратАни, и так же с каждым днем моя надежда становилась все призрачнее, пока не исчезла вовсе.

Наступил момент, когда я прошла мимо Динара, спорящего с гномами по поводу храма и его расположения, и моей единственной мыслью было «Нужно будет увеличить масштаб строения»… Все. Я остановилась, оглянулась на Динара, несмотря на рост казавшегося равным гномам в плечах и умении настоять на своем и не почувствовала ничего. Совершенно ничего… Наверное где-то высоко, в смысле в своих покоях в Радужном дворце, сейчас победно усмехнулся кесарь… Наверное, я не хотела уступать ему ни в чем, а потому самой высокой башней на островах была моя башня. Мне было не сложно подниматься на самый ее верх ежедневно минимум дважды, ведь именно с нее открывался шикарный вид на все мною созданное. На дома, выстроенные заново, просторные и светлые, на сады. Висячие, устроенные на платформах, что нависали над городом и соединялись веревочными лесенками и такими же навесными мостами, на поля, засеянные на дальних островах, и на системы сообщения с обоими берегами Эхеи. Разводные мосты. Когда-то проект созданный кесарем и планируемый к постройке на болотистом севере Оитлона — мы в итоге нашли иной путь и осушили болота, выкопав цепь рукотворных озер, но сам проект я помнила, и память у меня, в отличие от некоторых медноволосых, была превосходная. Было возведено четыре моста. Все абсолютно и полностью подконтрольные нам, людям, все погружающиеся в воды Эхеи при малейшей опасности, и управление всеми я могла перехватить вмиг из главного пункта — своей башни.

С мостами дело восстановления островов пошло куда как быстрее – все же есть большая разница между тем, чтобы завозить купленное дерево лодками или пронести по мосту.

На двадцатый день моего правления мне попытались принести жертву.

Жертва была маленьким мальчиком, обнаружилась привязанной к одной из колонн окружающих мою башню, и ее собиралась убить бесноватого вида старуха.

Пришлось познакомить островитян с таким понятием, как «публичная казнь». Старуху, выкравшую ребенка у соседки во имя «благих целей» избили кнутом до смерти, предварительно подвергнув позору — раздев, и наголо обрезав ее волосы. Чем больше позора, тем легче искоренять стремление к совершению «благих дел».

— Я, — встав перед жителями города, едва престарелая женщина, превращеная в один искровавленный кусок избитого мяса прекратила сотрясаться в агонии, — не потерплю никаких жертвоприношений! И осеклась, поймав на себе задумчивый взгляд Динара. Он тот час же отвел глаза, в отличие от всех жителей глядя не на меня, а на убитую, поджал губы, развернулся и ушел.

Почувствовала себя последней мразью…

Не надолго. Из толпы вышла мать того самого мальчика, молча положила на ступени, поближе к моим ногам цветы и отступила. Цветам я была рада, материнской благодарности так же, но позволив себе лишь мимолетную улыбку, продолжила, обращаясь к народу:

— Жертвоприношения, как уже было объявлено, под запретом. Наказание – позорная смертная казнь!

И покинула притихших людей, потому что впереди у меня еще были непритихшие нелюди – заседание совета владетелей Великих Дворцов никто не отменял. Все так же ежедневно, все так же неизменно, все так же бесконечно.

А ночью пришел Динар.