Эра Милосердия - Вайнеры Братья (1976)

Ужасно хотелось курить. В кармане я нащупал кисет, который мне дал вчера Копырин: "Защемит коли - потяни, легче на душе станет..." Сильно трясло на ухабах заледеневшей мостовой или руки у меня так сильно тряслись, но свернуть цигарку никак не удавалось - все время табак просыпался. Левченко долго смотрел на меня, потом взял у меня из рук кисет и очень ловко, быстро свернул самокрутку, оставил краешек бумажки - самому зализать,- и протянул мне. Чиркнул, прикурил, затянулся горьким дымом, ударило мягко, дурманяще в голову, оперся я спиной о холодный борт и закрыл глаза.

Вот и подъезжаю я к концу своего пути. Прощай, Варя... Вся надежда на нашу встречу, если Жеглов догадается насчет двери в кладовку... Интересно, о чем думал Вася Векшин, когда к нему на скамейку подсел бандит Есин... За тебя, Вася, отомстили... И за меня с ними со всеми рассчитаются... Только самому еще очень хотелось пожить... Дожить до обещанной Михал Михалычем Эры Милосердия...

Прощайте, Михал Михалыч... Вы как-то сказали, что люди узнают о вашей смерти только из заметки в газете о вашей смерти... А получается все наоборот. Обо мне...

Заскрипели тормоза, фургон стал притормаживать.

Да ничего! Я ведь разведчик! Я ведь муровец! Убить меня можете, а напугать - нате, выкусите! Я и безоружный одного из вас успею сделать... Вот тебя, наверное, Чугунная Рожа, ты все от меня не отходишь,- значит, судьба тебе такая!..

Машина совсем остановилась, стало тихо, и я приподнялся с ящика, чтобы выглянуть в щель.

- Садись на место, падло!- зашипел на меня Чугунная Рожа. Да, не зря ты так на меня крысишься - я ведь твоя судьба. И обойдусь с тобой круто.

- Что ты пылишь, дурак? - сказал Чугунной Роже Левченко.- Он сейчас с нами вниз пойдет, а ты ему осмотреться не даешь. Сядь на место и не вякай...

Я посмотрел в щель и от этой ослепительной белизны кругом зажмурился. Фургон стоял в переулке неподалеку от магазина - отсюда был виден вход в магазин и угол пустыря, который примыкал к черному входу и к подсобкам. Снег вокруг был девственно чист, лишь одинокая цепочка следов вела от подсобки к воротам. Из кабины вышел горбун и сказал нам через щель:

- Промокашка пусть сходит к магазину, позекает, как там и что...

Своей развинченной походкой Промокашка добрел до магазина, и по щуплой его спине было видно, что он сильно боится. Он потоптался недолго у входа и вернулся, сказав, что магазин заперт, а внутри видел двух женщин в белых халатах,- похоже, продавщицы. И сердце у меня бешено заколотилось - все, значит, операция началась. Женщины в халатах в магазине не продавщицы, это, должно быть, девушки из комендантского взвода...

- Все время смотрите, не отвлекайтесь,- сказал горбун и влез в кабину.

Минуты замерзли, заледенели секунды, все пропало. Неизвестно, сколько это длилось, и я тщательно старался вспомнить, сколько приблизительно шагов от двери до тоннельчика, потом припоминал длину тоннельчика и сколько еще от него до поворота, сразу за которым дверь в кладовку. Ах, глупость какая - поганая дверка, она моя единственная дверь в жизнь...

- Вот они! Вот они!- сдавленно крикнул Промокашка.

Мы одновременно взметнулись к щели и увидели, что у дверей магазина притормозил наш "фердинанд", в лобовом стекле мне виден был Копырин. Он выехал на левый тротуар, потом стал сдавать задом и остановился так, что выход из него оказался прямо перед входом в магазин. Отворилась дверца кабины, и я увидел, как из нее прыжком вымахнул Жеглов. Он постучал в стекло и показал что-то находящимся внутри магазина. Отперли входную дверь, и из автобуса вышел Пасюк, держа за руку Фокса, сзади его страховал Тараскин. Они мгновенно провели Фокса в помещение, и снаружи остались только Гриша и Копырин.