– Да, – задумчиво сказал я, – по-моему, это частое явление. Взять, например, меня: год назад я получил наследство, которое давало мне возможность осуществить свою давнишнюю мечту. Я всегда стремился поглядеть на мир, попутешествовать. Наследство, как я сказал, получено год назад, а я все еще здесь.

– Цепи привычки, – кивнул наш сосед. – Мы трудимся, чтобы достичь некой цели, а достигнув ее, чувствуем, что нас тянет к прежнему труду, и заметьте, мсье, моя работа была интересна. Интереснейшая работа в мире.

– Да? – не без любопытства спросил я. Дух Каролины был силен во мне в эту минуту.

– Изучение природы человека, мсье!

Совершенно ясно – парикмахер на покое. Кому секреты человеческой природы открыты больше, чем парикмахеру?

– И еще у меня был друг – друг, который много лет не разлучался со мной. Хотя его тупоумие иной раз меня просто пугало, он был очень дорог мне. Его наивность и прямолинейность были восхитительны! А возможность изумлять его, поражать моими талантами – как мне всего этого не хватает!

– Он умер? – спросил я сочувственно.

– О нет. Он живет и процветает, но – в другом полушарии. Он теперь в Аргентине.

– В Аргентине! – вздохнул я завистливо.

Я всегда мечтал побывать в Южной Америке. Я снова вздохнул и заметил, что мистер Порротт смотрит на меня с симпатией. Видимо, чуткий коротышка.

– Думаете туда поехать, э? – спросил он.

Я покачал головой и вздохнул:

– Я мог бы поехать… год тому назад. Но был глуп. Нет, хуже! Я поддался алчности и рискнул синицей ради журавля в небе.

– Понимаю, – сказал мистер Порротт. – Вы занялись биржевыми спекуляциями.

Я печально кивнул, однако торжественная серьезность усатого коротышки втайне меня позабавила.

– Нефтяные поля на Поркьюпайне?[6] – внезапно спросил он.

Я невольно вздрогнул.

– По правде сказать, я подумывал и об этих акциях, но в конце концов предпочел золотые прииски в Западной Австралии.

Наш сосед глядел на меня с непонятным выражением.

– Судьба! – наконец изрек он.

– Какая судьба? – спросил я с досадой.

– То, что я поселился рядом с человеком, который подумывал о нефтяных полях в Поркьюпайне и приисках в Западной Австралии. Скажите, какие волосы вам особенно нравятся, каштановые?

У меня даже рот раскрылся, и мистер Порротт расхохотался.

– Нет-нет, я не сумасшедший. Успокойтесь. Конечно, вопрос глупый, но видите ли, мой друг, о котором я упомянул, был молод, считал всех женщин ангелами, а большинство их – красавицами. Но вы человек в годах, врач и знаете, сколько в нашей жизни глупости и тщетности. Ну поскольку мы соседи, умоляю вас принять и презентовать вашей сестре мою лучшую тыкву. – Изящным движением он нырнул за забор и снова возник с гигантской тыквой в руках, которую я и принял с надлежащими изъявлениями благодарности. – Поистине, – весело воскликнул он, – я не зря прожил это утро! Я познакомился с человеком, который напоминает мне моего далекого друга. Кстати, у меня к вам вопрос. Вы, вероятно, знакомы со всеми здешними жителями. Кто этот молодой человек с темными волосами, темными глазами и красивыми чертами лица? У него этакая горделивая посадка головы и веселая улыбка.

Портрет не оставлял места для сомнений.

– Это, вероятно, капитан Ральф Пейтен, – ответил я.

– Но прежде я его здесь не видел.

– Да, он здесь давно не бывал. Онсын, то есть приемный сын мистера Экройда из «Папоротников».

– Как я не догадался! – с досадой воскликнул мой собеседник. – Мистер Экройд столько раз говорил о нем.

– Вы знакомы с мистером Экройдом? – удивленно спросил я.

– Мы встречались в Лондоне, когда я еще практиковал. Я просил его ничего не говорить здесь о моей профессии, предпочитаю инкогнито.

– Понимаю, – сказал я.

Меня позабавил его снобизм. Но маленький человечек улыбался невозмутимо и почти величественно.