– Кхм, ну, вольно, не на плацу чай стоишь, – проворчал хозяин и довольно покосился в сторону гостей. – Значит, Лёха, решено, сдавать свой экзамен ты будешь при всей нашей высокой ассамблее. А дабы тебе не было скучно, да и нам с тобой, кстати, тоже, то сии достойные господа изволили составить тебе тоже сегодня компанию. Предлагаю каждому стрелять по пять выстрелов. По одному со ста, затем с двухста, двухста пятидесяти, трёхста, ну и самый дальний выстрел можно будет даже с четырёх сотен шагов сделать.

– И перед началом состязаний каждому из вновь прибывших стрелков нужно будет дать ещё по три выстрела для пристрелки! – вставил своё слово уездный судья. – Это для того, чтобы само оружие почувствовать. И на кон мы по рублику положим – для интереса, – и он первым положил на столик свой большой серебряный рубль с выбитым на нём профилем императрицы.

Пётр Григорьевич вздохнул и положил с ним рядом елизаветинский крестовик.

– Смотри, Лёшка, мне этот рубль после Гросс-Егерсдорфской баталии пожаловали, и я с ним потом через всю войну прошагал. Так что гляди, чтобы он в семье у нас потом остался!

Вскоре рядом с елизаветинским дарственным лежали ещё три серебряных рубля. Разрумянившийся предводитель тряхнул головой, порылся за отворотом шубы и вытащил пистолет.

– Вот, от меня лично, как от представителя местной уездной власти. Хороший тульский пистоль с ударно-кремневым замком, он как раз сейчас идёт на вооружение наших драгунских полков. Пары ему, увы, нет, ну да при желании, кому надо, тот и сам ему потом эту пару прикупит, всё равно они по одним лекалам сейчас всеми нашими оружейниками делаются.

Мужчины выпили ещё по одной стопочке, так сказать, за удачное начало состязаний, и пошла потеха. Вначале каждый покрутил в руках штуцер, примерил его к плечу, пощёлкал курком на холостом спуске, чуть ли не на зуб то оружие попробовал. Всё говорило о том, что стрелки они были многоопытные и к делу стрельбы относились с особой ответственностью и даже любовью.

Лешка, глядя на всё это, даже немного оробел поначалу – а ну как опозорится тут перед такой-то вот представительной компанией? Но старлей из будущего уверенно ему тукал в мозгу: «Не боись, прорвёмся, главное – не спешить и не дёргаться. Ровное дыхание, плавные движения и мягкий спуск, и всё тогда у нас будет нормально».

Пристреляв штуцер своими пристрелочными патронами, стрелки вышли на свой первый огневой рубеж. Перед каждым из них была своя мишень, и по команде хозяина поместья каждый соревнующийся произвёл в неё по одному выстрелу в цель со ста шагов. Результат у всех был примерно одинаковым. Каждый пробил чёрное яблочко, вымазанное чёрной сажей, на белой холстине. Мужчины стреляли даже не скинув свои массивные шубы и особенно даже при этом не выцеливаясь.

Со второго рубежа стреляли уже посерьёзнее, в шубе оставался только предводитель дворянства и сам Лёшка, не скинувший своего полушубка, затянутого поясным ремнём. Целились все тоже подольше, но результат был такой же, как и в первом случае. Все четыре пули стрелков поразили чёрный центральный кружок, только у доктора пробоина была в самом низу, немного вылезая на белёную холстину. Однако все согласились с Петром Григорьевичем, засчитавшим и это попадание, – как-никак, а пробоина-то коснулась чёрного края мишени.

На третьем рубеже шубу скинул уже и сам Аристарх Михайлович, покрутив руками и шумно продышавшись перед выстрелом. На удивление мишень была поражена всей четвёркой, даже пробоина доктора была ближе к центру, чем в предыдущий раз.

На четвёртом огневом рубеже в триста шагов после тщательной чистки оружия четвёрка стрелков уже не спешила. Каждый стрелял так, как ему подсказывал его опыт и разумение. Всех дольше тянул с выстрелом судья, трижды поднимая и наводя ствол и затем снова его опуская. Наконец, прозвучал последний выстрел, и все мужчины, словно дети, рванули наперегонки к своим мишеням.