Потом поворот земли наставил лампу солнечного света ему прямо в незрячее лицо. Наверное, полдень миновал. Его донимала мысль, что тело у него по всем формальным признакам точно такое же, как у Рэя Маркуса. Но когда он попробовал пошевелиться, тело не далось, как будто его привязали к земле. И его ни с чем не сравнимые раны были уже стары и привычны — постоянная терпимая боль, — и слепцом он был большую часть жизни. Никогда не ел. Никогда не хотел помочиться. Он обнаружил, что на нем штаны мокрые и холодные, как будто он помочился, не почувствовав. Это тоже от шока, сказал он себе. К дороге он не спускался из-за крутизны склона, увиденного и воображении. Он подождет, пока появятся полицейские и помогут ему спуститься. Они появятся, когда Бобби Андес сообщит, что он не вернулся. Если никому не придет в голову искать на этой дороге, Джордж Ремингтон увидит его машину по пути домой. Нет причины тревожиться из-за того, что день тянется так долго. Это не навсегда.

Он, вероятно, заснул. Услышал голоса, шаги по гравию. Слова, негромкие, он не разобрал. Потом:

— Что она здесь делает?

— Ты уверен, что это она?

— Куда он мог пойти?

Он услышал резкий мужской голос погромче, речитатив, цифры, выкрики — полицейская рация. Они наконец пришли. Он поднял голову, замер, прислушался.

Полицейская рация выкрикивала прием-отбой, частила. Живые голоса прекратились.

Вдруг один:

— Эй, Майк, боже мой.

Засеменили ноги, пополз гравий.

— Елки-палки!

Они нашли Рэя Маркуса.

Он не слышал, что они говорят.

— Гляди, следы крови.

— Посмотри, куда ведут.

— Стой здесь.

Он услышал хруст в ветках внизу. Слепой Тони Гастингс в роли дичи, простертый на земле, не знающий, видно его или нет, пододвинул к себе пистолет и взвел предосторожности ради курок. Полицейские — твои друзья, сказал он.

Один из них крикнул:

— Вниз ведет, не вижу куда.

Другой:

— Ладно, брось. Остальных подождем.

— Вызовешь? Скажи Андесу.

А Тони так и не знает, что Андес сказал им про то, кто убил Лу Бейтса.

Голос сказал:

— Наверно, истекает кровью в лесу.

Тони Гастингс лежал на боку, подперев голову локтем, чтобы слышать, не зная, увидят ли они его, если посмотрят вверх. Полицейская рация все частила. Он не понимал, что говорят, но предположил, что они докладывают о найденном. Потом — в рации отчетливо:

— Андес слушает.

— Маркус, не Гастингс?

— Вы уверены, черт побери?

Он подумал: они приведут собак, чтобы пустить по его кровавому следу. Словно он беглец. Возьмут меня на прицел и, если я тут же не подчинюсь, убьют. Я убил Рэя Маркуса, который был безоружен.

Вспомни приближающиеся фары в лесу и как прятался в тени дерева, чтобы не увидели, и голос по его душу, зовущий «мистер». Я не хочу, чтобы они меня видели, когда я их не вижу, сказал он.

Рано или поздно тебе придется объявиться, сказали ему. Я подожду Бобби Андеса, сказал он.

Он слышал, как они ходят внизу, а голосов не слышал. Потом ничего. Почти тишина, долго. Он знал, что они там, потому что работала рация, хотя громкость они уменьшили и он едва ее слышал. В машине или в трейлере, с телом. На их месте он бы предпочел ждать снаружи. Может, они и были снаружи, сидели, покуривая, на обочине. Он снова услышал птичье пение, две чистые ноты, чик-чирик, пиу-у. Почувствовал, что полуденное солнце отступило, прохладный ветерок. Дятел выстукивает сигнал по дереву. Далекий непрестанный шум машин — где-то федеральная трасса несет по этим сельским местам семьи, коммерсантов и бандитов из всевозможных других сельских мест.