Иногда я думаю, что написал о книгах цикла «Темная Башня» больше чем о самой Темной Башне. Эти писания включают в себя растущий раз от разу синопсис (или «Краткое содержание») в начале пяти первых томов и послесловия (по большей части совершенно не нужные и, если смотреть на них по прошествии времени, раздражающие) в конце каждого. Майкл Уэлан, великолепный художник, который иллюстрировал как первый том, так и этот, последний, показал себя и первоклассным литературным критиком, когда после прочтения гранок «Темной Башни VII» высказался в том смысле, и с такой непривычной для слуха прямотой, что довольно-таки легкомысленное послесловие, которым я снабдил эту книгу, вносит диссонанс и неуместно. Я прочитал послесловие еще раз и понял, что он прав.

Первую половину этого написанного с добрыми намерениями, но действительно не вяжущегося с предыдущим текстом эссе можно найти в виде вступления в любом из четырех первых томов; она называется «О сути девятнадцати». Я уже подумал о том, чтобы оставить седьмой том безо всякого послесловия: пусть открытие Роланда на вершине Башни станет моим последним словом в этой истории. Но потом понял, что целесообразно затронуть еще один момент, более того, необходимо затронуть. Я говорю о моем присутствии в моей же книге.

У этого литературного приема есть умный научный термин «метареализм». Я его ненавижу. Я ненавижу его претенциозность. Я в этой истории только по одной причине: с какого-то времени я знал (сознательно — после написания «Бессонницы» в 1995 г., подсознательно — временно потеряв след отца Доналда Каллагэна ближе к концовке «Жребия»), что многие из моих произведений так или иначе соотносятся с миром Роланда и его историей. Поскольку написал их именно я, предположение о том, что я — часть ка Роланда, показалось мне логичным. Моя идея состояла в том, чтобы использовать цикл историй о Темной Башне как некое подведение итогов, объединение максимального количества из написанных ранее произведений под крылом одной über[243]-истории. Опять же речь тут идет не о претенциозности (и надеюсь, цикл этот таковым не кажется), а только о способе показать, как жизнь влияет на искусство (и наоборот). Думаю, если вы прочитали последние три тома, то поймете, что в этом контексте они подводят основу под мои разговоры об уходе на отдых. В каком-то смысле мне теперь нечего сказать. После того, как Роланд достиг своей цели… и я надеюсь, читатель увидит, что, найдя Рог Эльда, стрелок, возможно, найдет путь к разрешению своих проблем. Может, даже к искуплению грехов. Все ведь подчинялось одной цели — дойти до Башни, вы понимаете (моей, точно так же, как и Роланда), и она наконец достигнута. Вам, возможно, не понравится то, что нашел Роланд на вершине, но это уже совершенно другой вопрос. И не пишите мне на сей предмет сердитые письма, потому что не стану я на них отвечать. Сказать мне об этом больше нечего. Меня самого такая концовка не сильно радует, если вы хотите знать правду, но это правильная концовка. Собственно, единственная концовка. Вы должны помнить: я все это не выдумываю; всего лишь записываю то, что вижу.