У нас два "языка" – истекающие кровью водитель сгоревшей Тойоты и её пулемётчик. Отдаём их для душеспасительных бесед и теософских диспутов в руки Хезболлы. Перед тем, как зависнуть на ветвях яблони, в дальнем углу сада, на "галстуках" из автоматных ремней, граждане рассказывают про опорный пункт в соседнем посёлке и склад с оружием. Дают своим визави

пространные ответы и на прочие их бесхитростные вопросы.

Утро следующего дня. Занимаемся возвращением на место бетонных блоков КПП, укладкой мешков с землёй вокруг стен и новым минированием бруствера. Роем траншеи справа и слева от блокпоста, чтобы бойцы с РПГ безопаснее и быстрее выдвигались на свидание со следующим шахидмобилем. На военсовете, вечером, принято решение не атаковать, а встречать гостей у себя дома. За увиденный дрон или квадрокоптер обещаны 500 баксов. В следующие две недели бармалеи приходят 3 раза, и всё по одному и тому же сценарию. Настоящий "день Сурка"! Одно развлечение – просматривать у убитых моджахедов записанные на головные камеры видео.

Будь подразделение на линии второстепенного удара или на третьестепенной по значимости дороге, сюда пришло бы 150-300 человек с танками и миномётами, и у нас возникли бы проблемы.

Соседи воют не так скучно, как мы, и активно пропагандируют бег трусцой в сторону турецкой границы. Скоро наш отряд окажется в окружении.

В начале осени турки нагнали народа на противоположную сторону нашего "клина", туда, где проходит фронт с курдами. Поначалу, что-то даже удавалось отгрызать у Пешмерги, но те быстро перемолотили свежее пушечное мясо, и уже контратакуют. Вообще, этот клин, врезавшийся от

турецкой границы до самого Алеппо, быстро тает под натиском САА с юга, курдов с запада и ИГИЛ с востока. Похоже, ССА закрепится только у самой Турции. Да и то лишь благодаря прикрытию оттоманских пушек с их стороны границы.

От "языков" и с редких головных камер исламистов знаем, что творится впереди, куда лучше, чем то, что происходит справа, слева и позади нас. Впереди, в ближайшем посёлке, почти не осталось исламистов, чего не скажешь о провианте и боеприпасах, скрытно подвозимых к будущему наступлению. Нападение – лучшая защита, и начальство решается на вылазку.

В утренних сумерках заходим в посёлок, обходя блокпосты и возвращаясь с тыла, тихо вырезаем охрану, ибо пароли известны, да и меняются они нечасто. Спящих танкистов и гарнизон, квартирующий в бывшей школе, забрасываем гранатами. Ещё с десяток игиловцев, стоявших на дальних постах и частных квартирах, разбегаются в панике, думая, что посёлок захвачен каким-то мега-спецназом. Расстреливаем этих "спортсменов" с автомобилей. Сафари длится 4-5 минут. Не понимаю, почему эти праведные ваххабиты убегают от встречи с райскими гуриями? Посёлок наш.

Фераз, назначенный бармалеями местный мэр, рассказывает о заложниках, заложницах и наложницах. Многие согнаны в одно здание, где их пользуют для пыток, допросов и прочих утех, в том числе и мужчин. После возвращения с передовой, секс особенно сладок для моджахеда.

Пар@банк для бедных или пародия на оргии американской Кремниевой долины?

Изъято 1500 долларов и два мешка с сирийской валютой. Да, сирийские деньги стоят в обычных мешках для сбора урожая. Фунты раздали заложникам и наложницам. Попросили у них прощения и отпустили.

Сохраб, иранец пакистанского "Занабиюн", отчисленный из уважаемого исламского университета в Азаде, беседует с кади – шариатским судьёй-ваххабитом, по совместительству муллой и духовным лидером на посёлке. Иранец начинает с известного игиловского теста на вшивость.

–Скажи, Фахд, где Аллах?

– Сидит на троне.

– Сколько у него рук?

– Две, и обе правые.

– А где находится 2х2=4? – судья в шоке.