Солнце еще не взошло, когда мы были готовы к походу. Все переодеты в немецкую форму, один грузовик набит жратвой, второй же мы напичкали сюрпризами, подложив под пустые ящики в кузове гранаты с выдернутой чекой. Когда я показал, как это делается, даже бывалые бойцы покачали головами.

– Годная придумка, командир, – сказал сержант Иванов. – Хотел бы я поучиться в той военной академии, где на такое натаскивают.

Я лишь хмыкнул. Если рассказать, что мои «академии» раскиданы по разным мирам, не поймут. И не исключено, что пристрелят на всякий случай – на войне больные психи опасны своей непредсказуемостью.

В штабной машине я нашел чемодан со вторым комплектом обмундирования немецкого офицера и искренне порадовался находке. Фриц был поздоровее своих подчиненных, и его шмот сел на меня замечательно. Даже сапоги подошли, оказавшись на размер больше – как раз под нормальные портянки. В немецких званиях я не разбирался – офицер, и ладно. Который при жизни был педантичным до оскомины, гореть ему в аду. Даже ремень, даже кобура с «вальтером» были в том чемодане, не говоря уж о фуражке.

Кстати, надо отметить, что фрицы к войне подготовились основательно. В сумках убитых солдат помимо сухарей и консервов были таблетки для обеззараживания воды и разжигания костра, маленькие полевые плитки, складные столовые приборы, наборы для бритья и умывания, зубные щетки, пасты, наборы для шитья и еще много разных мелочей, так необходимых солдату в повседневной жизни.

– А наша «мосинка» все равно лучше, – хмуро сказал тогда один из бойцов, осмотрев немецкий карабин. Наверно, просто чтобы что-то сказать…

Теперь я ехал в штабной машине правильно, на переднем сиденье, с водителем, которым вызвался быть сержант Игнатов, по его утверждению, знавший немецкий «со словарем». Впереди катились два мотоцикла с колясками и пулеметами, сзади колонной ехали два «Ханомага», посредине – грузовик с едой и боеприпасами. На мой взгляд, нормальная тема – рота движется к месту дислокации. А что бойцов недокомплект – ну, мало ли почему оно там. Война же ж.

Ехали мы по грунтовке, изрядно убитой гусеницами фашистских танков. Была бы осень, немецкая штабная машина застряла б в грязи напрочь вместе с мотоциклами, и, пожалуй, грузовиком тоже. Гусеничные «Ханомаги», может быть, осилили бы такой путь, но это не точно.

Куда я вел свой маленький отряд? Нет, не в Киев, хотя дорога, судя по трофейным очень подробным немецким картам, тянулась именно туда. Если уж воевать с врагом, значительно превосходящим по силе, то делать это лучше на местности, которую отлично знаешь.

А я просто прекрасно знал один участок украинской земли неподалеку от Киева, который через сорок пять лет люди назовут Зоной отчуждения…

* * *

Солнце вылезло из-за горизонта – и мы услышали грохот. И впереди, там, где шел бой, – и сзади, где катилась на восток вторая волна немецкой техники…

А справа и слева от дороги во все стороны расстилалась жуткая картина.

Сгоревшие танки. В основном наши. Небольшие, угловатые, далекие от совершенства. Очень скоро советские конструкторы, учась на своих ошибках, осознают все недостатки этих моделей, и боевые машины начнут стремительно модернизироваться. Но пока что они только горели вдоль дороги.

Вместе с подбитыми немецкими.

Но последних было намного меньше…

Видели мы несколько наших артиллерийских батарей, бойцы которых бились насмерть – и были буквально размазаны по земле вместе со своими «сорокапятками». Немцы не стали идти на прорыв, потеряв пару танков, а просто подождали, пока бомбардировщики сделают свое дело…