Незваный гость - Татьяна Коростышевская (2021)

— Мария Степановна, — позвала я. — Отвечайте мне правду.

— Да пошла ты!..

Перо заскрипело.

— Этого, Иван, не пиши. — Старунов замер. — Начни так: указанного числа березня месяца мещанка Мишкина М. С. нанесла Чиковой Е. Н., купеческого сословия, восемь ножевых ран.

— Брехня! — раздалось глухо.

— Не восемь? — переспросила я. — Больше, меньше?

Опиумное опьянение мадам попустило, сменившись апатией.

— Что ж ты мучаешь меня, паскуда ты рыжая?

— Это не я, вы сами себя, Мария Степановна, мучаете. Ответьте на вопросы по порядку, да и почивайте дальше, — изобразила я чистосердечие, про себя подумав, что спокойного сна у убийцы не получится, потому что очень скоро в отсутствие новых порций опия ее начнет ломать, тут уж не до сна, на стену от боли полезешь.

Еще подумала, что не жалко мне ее нисколечко и что еще не жалко Чикову. А под конец: «Гадкий ты человек, Геля, бездушный и не сострадательный. Любить всех надобно, даже и преступников, и прощать, только так их можно исправить, на светлую дорогу вывести». Ну и совсем уж в постскриптум: «Бог простит, могила исправит!»

— Убила, — фыркнула Мишкина. — В припадке ревности! Записали? Ну и до свиданьица.

— Меня с таким признанием на суде засмеют, по порядку давайте.

— Ну?

— Во сколько вы приехали в дом Чиковых?

— Не помню! Может, в три утра или в четыре.

— На извозчике?

— Положим…

— Звать как, номер бляхи?

— Приличные женщины, — протянула бордель-мадам, — прислугу не запоминают.

Уела так уела! Расплачусь сейчас от обиды.

— Когда приехали, как в дом вошли?

— Ножками.

Хорохорилась Мишкина еще с полчаса. Я проявляла терпение, задавала быстрые вопросы, будто бессистемно, по крупицам восстанавливая картину преступления. Приехала мадам Мими в пятом часу на своих одноместных саночках. Откуда? Откуда надо. Вошла не через парадные двери, а черным ходом, Сереженька полюбовнице ключик подарил. Комнаты прислуги в другом крыле, об этом Мими знала прекрасно, не один раз в гости к любезному другу являлась. Зачем на этот раз? Понятно зачем. Если бы рыжая поганка, как бабе положено, Гриню своего привечала, так и сама бы знала, что между мужчиной и женщиной происходит. Приехала, вошла. Тут туша-Ленка пробудилась, орать принялась, что более непотребств у себя под боком не потерпит. Слово за слово, Чиков все не шел. Мишкина спросила бабу напрямую, та ответила: не придет никогда. Мими, услыхав о смерти любовника, впала в аффект и убийцу порешила.

— Чем?

— Что под руку подвернулось. Ножом.

— Который с собою на свидание захватили?

Бандерша глумливо хихикнула.

— Там на столике лежал.

— А потом куда делся?

— Почем мне знать? Не в себе пребывала, как кровь увидала, себя уже не помнила, убежала да бродила по городу, пока твои шавки купленные не набросились.

Старунов дописывал уже не первый лист и украдкой зевал.

— Скоро закончим, — наврала я.

Допрос только завершал первый круг, за ним последуют еще несколько, даже не на втором я изложу Мишкиной свою версию событий, сдерну рогожку с коллекции ножей и примусь фигурально махать перед ее лицом дохлой белкой. Дожму я преступницу, непременно дожму.

Камеру мы со Старуновым покинули только на рассвете. Ноги не слушались, пришлось тяжело опираться на письмоводителя. Хотелось не то что спать, а просто умереть тихонько от невероятной, сокрушающей усталости.

— Прилечь вам надобно, Евангелина Романовна, — бормотал парень. — Все время на ногах, виданное ли дело барышне так трудиться!

Он отвел меня в кабинет Волкова, помог устроиться на диванчике.

— До полудня поспи, — велела я, — после распиши все предметно по пунктам, в два отдельных дела убийства оформи. Стой! Иван, возьми в столе ключи, отопри сейф.

Старунов забренчал связкою.

— Ни один не подходит.