— Вы и мертвого уговорите, — прозвучала шаблонная фраза. — А есть что-нибудь жизнеутверждающее? — Анна опять не понимала его. — Алкоголь. Хочу выпить, — пояснил Матвей. Анна кивнула и достала из тумбочки бутылку виски. — А сигареты есть?

— Я смотрю, ты сегодня настроен решительно.

Анна потянулась в шкафчик над плитой. Поставила стаканы, сок, лед, сигареты и пепельницу на стол. Матвей молча откупорил бутылку и налил себе.

— Будешь?

Она отрицательно покачала головой. Пока она не знала, как пойдет разговор, алкоголь лишний. Ей нужен полный контроль над собственными эмоциями. Она занялась приготовлением салата. Матвей курил и потягивал виски, наблюдая за ней.

— Так расскажи мне, где воспитывают таких профессионалов? — некоторое время спустя произнес он, долив себе в стакан виски.

Анну начинала раздражать придуманная им история.

— Матвей, ты что-то неправильно понимаешь. Может быть, я не похожа на большинство людей, но то, какая я, — это реальность. — В его глазах читалось явное сомнение. — Я логик, умею владеть собственными эмоциями, умею их распознавать и контролировать. Я много училась для этого и многое знаю, но я не играю и не манипулирую людьми, тем более тобой.

Анна надеялась, что ее искренность растопит лед его недоверия. Поставив на стол тарелки и салат, она села напротив. Матвей молчал. Анна достала сигарету из пачки и закурила.

— Я вижу причины твоего поведения и понимаю, что ты делаешь и зачем, но не давлю на тебя — жду твоего решения, — она выпустила дым и посмотрела Матвею в глаза. — Кстати, о решении. Две недели прошли, поэтому я вправе спросить: что ты решил?

Матвей развернулся на барном стуле к зеркалу и рассматривал свое отражение. Она не чувствовала в нем переживаний, его лицо не показывало этого. Скорее он вел себя как актер перед выходом на сцену: легкое волнение, но никак не личная драма. Он вздохнул и повернулся лицом к ней.

— Ничего не будет, — спокойно сказал он.

Анна смотрела ему в глаза. Это то, чего она ожидала, то, что она прогнозировала, но разочарование все равно разливалось в ее душе. Она вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать там сожаление или сочувствие, может, неловкость или хотя бы смятение, — но видела только равнодушие.

Того, на что она втайне надеялась, не признаваясь в этом никому, не произошло. Оправдались ее худшие прогнозы, а значит, дальше будет легче. Она аккуратно потушила сигарету в пепельнице.

— Не будет — так не будет. Проехали, — так же спокойно, в тон ему сказала она и улыбнулась: — Лучше налей мне виски.

Матвей молча выполнил ее просьбу. В его сценарии сегодняшнего вечера такого варианта развития событий явно не значилось. От равнодушия на его лице не осталось и следа. Он стал растерянным и обескураженным. Анна наблюдала за ним, ожидая возможности объяснить ему причину своего поведения. Она налила сок в стакан и положила лед.

— За тебя, — сказала она и сделала глоток.

— А истерика? — глухо спросил он.

Он даже не пытался скрыть свои мысли. А может, не смог.

— Истерика? Истерики не будет.

На лице Матвея отразился целый спектр эмоций. От растерянности он перешел к удивлению, непониманию и даже негодованию.

— А как же твоя любовь ко мне?! — возмущенно спросил он.

— Она есть — любовь к твоей личности. Но насколько я помню, я никогда не говорила о том, что люблю тебя как мужчину, — Анна сделала паузу. Она сама не понимала, как в ее голове рождаются эти слова. — А за что мне тебя любить как мужчину? Как мужчина ты никак не проявился в моей жизни, — бесстрастно констатировала она. — Так чего истерить-то?

Этот ответ его заметно озадачил.

— А операция?!