Яр стоял, засунув руки в карманы светлых брюк, и выглядел так, будто пришёл из соседнего павильона. Солнцезащитные очки прикрывали половину лица и не давали увидеть выражение его глаз. Впрочем, я всё равно была слишком далеко, чтобы это оценить.

Расстояние между нами стремительно сокращалось. Яр сделал пару шагов навстречу, с сердитым видом повёл плечами, но я не дала ему возможности начать разговор первым:

— Привет! — произнесла я, стараясь дежурно улыбнуться и не дать мужу увидеть, как я рада его приезду.

Сейчас я уже жалела о своём решении уехать на край света, только подтвердила расхожую мысль: от себя не убежишь.

— Ну привет! — ответил он и, крепко схватив меня за локоть, подтолкнул ко входу в бунгало ( я так и не выучила, как называют местные хижины). — Признаться, еле тебя нашёл.

— Не слишком быстро искал, — фыркнула я и тут же осеклась. Сейчас он подумает, что я специально сбежала только за тем, чтобы догнали и вернули. — Я уехала, потому что не смогла бы уйти и жить в соседнем районе. По крайней мере, не сейчас.

— Никуда ты не уйдёшь, Герда, — Яр сорвал очки и бросил их на застеленную покрывалом кровать, больше напоминающую лежак. — Я тебя не отпущу и не надейся.

Я знала, что это не бравада. Видела по глазам мужа, что он испытывает тихую ярость напополам с желанием обнять меня. И как-то обмякла, осознав, что теперь точно никуда не уйду, но мой противный дотошный характер требовал прояснить ситуацию.

— Ты хочешь детей, — произнесла я тихо, смотря в сторону. — А я вряд ли смогу их родить. И не предлагай мне обследоваться, лечиться, пробовать новые методики. Понимаешь, я устала, я не верю в исход и не хочу растерять здоровье в погоне за мечтой. Наверное, такой ценой ребёнок мне не нужен.

Я закусила нижнюю губу, чувствуя, что не способна сейчас здраво изложить свою позицию. Вот кому угодно другому запросто!

А когда я находилась рядом с мужем, чувствовала его взгляд, наступала растерянность. Забывались подходящие слова, оставались одни эмоции, казалось, что всё, что я говорю, выглядит просто как эгоизм. Но это было моё право — распоряжаться своим телом так, как я хочу.

— Прости, но ничего не изменилось, — добавила я, отвернувшись к стене и теребя пальцами завязки на тунике.

— Изменилось, снежная. Ты совсем исхудала, плохо пахнешь, и у тебя появился безумный взгляд, как у местных, — насмешливый голос Яра вывел из себя.

Да как он смеет? Плохо пахну! Я хожу в местный душ, но чистая вода здесь редкость, зато несколько раз в день купаюсь в океане. Хотя жара здесь такая, что не спасает даже дезодорант. И частая стирка одежды, к сожалению, не помогает.

— Вот и уходи в свой выхолощенный дивно пахнущий мир! — скривилась я и, повернувшись к нему лицом, скрестила руки на груди и гордо задрала подбородок.

Яр некоторое время стоял и смотрел на меня, будто прикидывая, стою ли я затрат его красноречия. А у меня в груди всё сжалось: вот сейчас он развернется и уйдёт. А я останусь. Хотя разве не этого я добивалась?

Так и произошло. Яр протянул мне руку, но я лишь покачала головой. Нет, зачем бы я тогда ехала сюда и терпела лишения, чтобы сейчас расчувствоваться и уйти под руку с мужем?!

Каким бы идиотским не было решение приехать сюда, сбежать от того, кого люблю, но надо гнуть линию до конца, сжав зубы и не обращая внимания на истекающее кровью и умытое солёными слезами сердце.

Яр повернулся и сделал шаг в сторону выхода. Я уже готова была окликнуть его, прокричать: «Ну как ты можешь вот так уйти? Значит, смирился?» Глупо, я сама приняла решение, так почему жду, что муж не просто с ним не согласится, но и будет настаивать на моём возвращении против воли?

Сжав кулаки и молча плача, я смотрела ему вслед. Это последнее, что я запомнила перед тем, как Яр повернулся и, за пару шагов преодолев расстояние, разделяющее нас, схватил меня в охапку.