Я намеренно делаю шаг вперед. К Эванжелине. К блаженной пустоте, которая окружает ее, не приглушая способностей магнетрона. Еще шаг. На свободу, туда, где есть электричество. Я почувствую его немедленно? Оно вернется одним порывом? Да. Должно.

Но на ее недовольном лице вдруг появляется улыбка. Двигаясь синхронно со мной, она отступает. Я подавляю рык.

– Не так быстро, Бэрроу.

Впервые Эванжелина назвала меня моим настоящим именем.

Она щелкает пальцами и указывает на Кошку.

– Ведите ее.

Они тащат меня на цепи, как в первый день после прибытия. Поводок крепко сжимает в кулаке Кошка. Они с Трио продолжают давить тишиной, и в моем черепе словно стучит барабан. Длинный путь по Дворцу Белого огня кажется марафонским забегом, хотя мы идем неторопливо. Как и в прошлый раз, мне не завязали глаза. Они даже не стараются сбить меня с толку.

Я узнаю места, по мере того как мы приближаемся к пункту назначения, сворачивая в коридоры и галереи, которые я свободно исследовала когда-то. В те времена я не чувствовала необходимости запоминать их. А теперь изо всех сил стараюсь запечатлеть в голове план дворца. Мне уж точно он понадобится, если я намерена выбраться отсюда живой. Моя спальня выходит на восток и расположена на пятом этаже; это можно понять, сосчитав окна. Я помню, что Дворец Белого огня имеет форму соединяющихся друг с другом четырехугольников; каждое крыло окружает внутренний двор, вроде того, куда выходит окно моей комнаты. Вид из высоких сводчатых окон меняется с каждым поворотом. Дворцовый сад, площадь Цезаря, длинные отрезки плаца, где Кэл тренировал солдат, стены, а за ними – заново отстроенный мост. Хорошо, что нам не приходится миновать покои, где я обнаружила записную книжку Джулиана, где наблюдала за яростью Кэла и тихими интригами Мэйвена. Удивительно, сколько воспоминаний содержат остальные части дворца, хоть я и прожила тут совсем недолго.

Мы минуем ряд окон, которые выходят на запад – на казармы, Столичную реку и вторую половину города. Чаша костей торчит среди зданий, и ее неуклюжие очертания хорошо знакомы мне. Я узнаю этот вид. Я стояла здесь с Кэлом. И лгала ему, зная, что нападение состоится той же ночью. Но я не знала, чем это обернется для нас обоих. Кэл шепнул тогда, как ему жаль, что нельзя по-другому. Я тоже сожалею.

Очевидно, по пути за нами следят камеры, хотя я их не ощущаю. Эванжелина молчит, пока мы спускаемся на главный ярус дворца. Ее охранники идут за ней – стайка черных птиц, окружающая стального лебедя. Откуда-то эхом доносится музыка. Она тяжело пульсирует, напоминая биение разбухшего сердца. Я никогда раньше не слышала такой музыки, даже на балу, даже когда Кэл учил меня танцевать. Она живет своей жизнью – темная, искаженная и странно манящая. При ее звуках плечи Эванжелины, идущей впереди, вдруг напрягаются.

Парадные залы, как ни странно, пусты, только несколько охранников стоят в коридорах. Это не Стражи – те, очевидно, сопровождают Мэйвена. Эванжелина не сворачивает направо, как я думала, к огромным сводчатым дверям, ведущим в тронный зал. Она движется вперед, возглавляя нашу процессию, и заходит в помещение, которое мне слишком хорошо знакомо.