Я перелистываю страницы дневника и на самой последней нахожу цифры, расположенные в определенном порядке. Они подчеркнуты, как и названия тех видео, которые я смотрела в дневниках, но только у пары из них указаны даты или названия после цифр. Ссылка внизу страницы гласит «28», но, когда я касаюсь поля кончиком пальца, страница начинает прокручиваться вверх. Она прокручивается около полуминуты, и последняя цифра – 415. Это займет целую вечность.

– Здесь так много всего. У тебя, случайно, не найдется версии для чайников?

Кирнан выглядит озадаченно.

– Это означает краткую версию, – смеюсь я. – Ну, шпаргалки?

Он качает головой.

– Я почти ничего из этого не смотрел, – говорит он. – Только последние двадцать или тридцать, решив, что они помогут мне узнать, куда она пропала, но когда я увидел тебя в метро в тот день, я понял, что это бесполезно. Если эта версия тебя существует, то другой быть не может. И спустя какое-то время, когда я скучал по ней, я просмотрел несколько записей, которые она записывала, когда была здесь, но… – Он качает головой.

– Ты уверен, что не хочешь оставить его себе?

– Все в порядке, Кейт. Забери его.

– Может, я сделаю тебе копию или что-нибудь в этом роде?

– Нет. По большей части это ее личный дневник. Я не смотрел эти записи, когда она была… когда она была здесь со мной. И смотреть их теперь кажется не совсем правильным. Они не вернут ее мне.

Когда он говорит это, я вспоминаю все те долгие часы, которые я проводила, вновь и вновь просматривая наши разговоры с Треем. Смотреть их в последние несколько месяцев было очень горько, но все же есть еще шанс, что мы с Треем когда-нибудь будем вместе. Стала бы я хранить эти видео, если бы знала, что надежды нет? Не думаю.

Я слабо улыбаюсь ему.

– Может, у тебя есть что посоветовать мне? Какое из этих перемещений прошло более-менее просто?

– Порт Дарвин, если хочешь сначала разобраться с простыми. А вот с перемещением в 1938 год я бы посоветовал не спешить. С тем, которое в Джорджию. Мы оставили его напоследок, и… все прошло не очень удачно. Если хочешь разбираться со всем этим в том же порядке, что и она, тебе уже пора начинать подтягивать свой русский.

– Но… Я не говорю по-русски.

Он кивает.

– Я знаю. Но тебе придется выучить хотя бы несколько фраз, чтобы найти историка, который изучает реакцию советских людей на… не могу вспомнить название. Какая-то космическая штука… середины 1950-х?

– «Спутник»? – я вскидываю ладони вверх. – Ты это серьезно? Что за сумасшедшие люди решили наблюдать за историческими событиями в условиях диктатуры? Одно неверное движение, и я могу оказаться в чертовой тюрьме где-нибудь в Сибири.

– Уверен, что в дневнике, который ты держишь, найдется длинная тирада и на эту тему, – поддразнивает он. – Если это как-то тебе поможет. Мы так и не нашли ключ, так что, надеюсь, тебе удастся увидеть что-то новое в записях.

Наверное, по выражению моего лица ясно, как сильно я в этом сомневаюсь, потому что он смеется.

– Полагаю, ты тоже не говоришь по-русски? – спрашиваю я.

Он отрицательно качает головой.

– Если бы перемещение было в Ирландию, я бы помог тебе с парой гэльских фраз. Но из русского я знаю только «борщч», «да» и «ньет». И «досведанья».

– Ну, это уже на четыре слова больше, чем знаю я. Наверное, мне придется скачать Rosetta Stone[5]. Похоже на то, что впереди меня ждет еще много работы.

– Да. Я знаю, ты справишься. – Он одаривает меня улыбкой, и я уверена, он хотел таким образом подбодрить меня. К сожалению, получается наоборот. Возможно, другая-Кейт была готова к такому вызову, но все это не свалилось на нее в одночасье.

– А я не уверена в этом, – протестую я. – Не то чтобы я получала удовольствие от ожидания предстоящих перемещений. Ведь я могу совершить ошибку, и все станет еще хуже…

Его улыбка увядает.