Ничего не видя перед собой от злости, Флинн споткнулся и распластался по полу, больно ударившись лбом. Он поднял потяжелевшую голову. Послышался странный звук: что-то среднее между стрекотом цикады и мучительным стоном – невыносимая пытка для ушей. С трудом встав на ноги, Флинн ощупал голову, думая, что набил шишку, но вместо нее обнаружил свинцовую корону. Он попытался ее снять, но та приросла к нему. Чем больше Флинн старался отодрать корону, тем тяжелее она становилась – еще немного, и шея хрустнет.

Он потерял демона из виду, но далеко впереди замаячил проем. Флинн отыскал на дне легких второе дыхание и побежал. Коридор привел его в пещеру с высокими сводами. Изящная громадная люстра (которая лучше бы смотрелась в каком-нибудь дворце, чем здесь) слегка покачивалась среди сталактитов, разгоняя тьму. На серых бугристых стенах висели зеркала в кованых рамах всевозможных форм и размеров, они мозаикой облепили пещеру до самого потолка.

Демон Вины сидел прямо под люстрой и терпеливо ждал Флинна. Он заметно подрос и снова принял любимую позу: ноги были скрещены, нижняя пара рук лежала на коленях, средняя обхватила живот, а верхняя сжимала голову. Демон не шевелился, а все три пары глаз спрятались под тяжелыми веками. Он уснул? Нет, точно нет: острые уши, короной окружающие голову, немного подрагивали. Демон к чему-то прислушивался. Флинн быстро обвел пещеру взглядом. Никакой двери и в помине нет – одни зеркала, в которых ничего не отражается.

Демон Вины вдруг встрепенулся, что-то заставило его выйти из оцепенения. Он открыл желтый сияющий глаз.

В одном из зеркал появилось изображение матери. Флинн увидел каждую слезинку, пролитую из-за него. Столько бессонных ночей, столько волнений и боли. После того как он сбежал из дома, мать за один день состарилась на тысячу лет. От молодой энергичной женщины ничего не осталось: волосы припорошила седина, слезы высекли на коже первые морщины, а блеск в синих глазах навсегда померк.

– Прости меня, мама, – еле выдохнул Флинн.

Демон Вины разлепил второй глаз.

Другое зеркало показало ему отца. В какой-то момент Флинн стал избегать общения с ним: больше не играл, называл все его затеи глупыми, запирался в своей комнате. Он хотел поскорее вырасти, а отец продолжал видеть в нем ребенка. Это и злило Флинна. Сейчас бы он отдал все на свете, чтобы вновь погонять с отцом мяч, подраться на деревянных мечах или сходить в кино на один из тех фильмов, где патроны никогда не кончаются, а герой после падения с десятого этажа может запросто встать, стряхнуть с плеча осколки и продолжить борьбу со злом. Но время упущено, ничего не вернуть.

– Прости меня, папа, – прошептал Флинн.

Демон Вины поднял тяжелое веко, обнажая третий глаз.

Он успел наделать ошибок и после смерти. Перед ним возник побитый Тайло – испуганный и несчастный. Флинн постоянно забывал, что тот всего лишь ребенок, пусть и в обличье взрослого. Тайло хотел помочь, но в ответ получил боль, которой и так было слишком много в его невероятно короткой жизни.

– Прости меня, Тайло, – почти беззвучно произнес он.

Теперь демон Вины сверлил пространство четырьмя глазами.

Следующее зеркало нарисовало образ Кейти. Флинн увидел ее совсем не такой, какой помнил. Она смирно сидела в кровати, накрыв одну руку другой. Отчаяние бросило густую тень на ее бледное исхудавшее лицо. Флинн так редко бывал у Кейти, столько раз обещал прийти, но не приходил. По разным причинам, но ни одна из них не была достаточно весомой. Флинн так часто оставлял ее одну в этом жутком месте, пропитанном болью, мучением и смертью. Какой же он после этого друг?

– Прости меня, Кейти, – едва слышно вырвалось из груди Флинна.

Пятый глаз демона Вины смог увидеть пещеру.