Система его файлов обладала большим количеством слоев и паролей, чем чертов Пентагон! И первая дюжина документов, которую мне удалось открыть, оказалась всего лишь чиновничьим пустословием, напоминалками и сухими отчетами. Наконец я добралась до папки под названием «Тесты», и там оказалась масса новой информации. Я открыла первые три файла и увидела знакомые заголовки и правила, ведь я и сама сдавала тесты ежемесячно, а также вот уже много лет в день очередного испытания зачитывала своим ученикам перечень необходимых правил.

На выполнение работы отводится один час.

Ни с кем из других учащихся переговариваться нельзя.

Нельзя также выходить из класса во время теста — ни по какой причине.

Как только отведенное вам время закончится, немедленно положите на стол ручки и карандаши. Если вы этого не сделаете, ваш показатель будет автоматически снижен на десять десятых.

Чем дальше я читала, постигая суть предлагаемых ежемесячных испытаний, тем сильней все это меня изумляло. Например, эссе по математике, написанное в форме ответов на вопросы, требовало знания по крайней мере пяти вариантов ложного доказательства теоремы Ферма; а тест по химии требовал глубокого знания работ, удостоенных Нобелевской премии в течение последнего столетия. Ну, а тест по анатомии и биологии я не смогла бы успешно пройти, даже если бы целый год перед этим прилежно готовилась, поскольку это был, безусловно, уровень докторской диссертации. И все эти вопросы они собирались предлагать школьникам, детям!

Такой тест никто и никогда сдать не сможет, — думала я. — Никто и никогда.

Я оставила текстовые документы открытыми и перешла к таблицам. Пальцы у меня совершенно окоченели, и тачпад не всегда реагировал на мои нажатия. В папке, находившейся внутри другой папки, обнаружилась таблица с названием «ОсобНас». Странное сокращение и очень непохожее на те, какими обычно пользуется Малколм. Но потом я вспомнила одну фразу Бониты Гамильтон, в которой упоминались некие особые группы населения, и все встало на свои места.

На экране возник список имен, адресов и показателей Q-теста. Все эти показатели находились за пределами нормы. Здесь коэффициенты, которым любой мог бы позавидовать.

И каждый показатель имел свой особый цветной код; в том числе и тот, что был у Фредди.

Эти таблицы давали предельно ясное представление о предпочтениях Малколма. Ему были ненавистны иммигранты и представители религиозных меньшинств — католики, мусульмане и евреи; он презирал средний класс и всех тех, кто зарабатывал еще меньше; он испытывал отвращение к представителям сообщества ЛГБТ, а также к людям с инвалидностью — всего там было перечислено около тридцати семи разных видов физической или умственной недееспособности.

Никаких негативных чувств у Малколма не возникало, однако, когда дело касалось Мадлен Синклер.

Я еще раз заглянула в его электронную почту. «Мадлен» превратилась в «Мэдди» где-то в прошлом году, а в минувшее лето «Мэдди» стала «дорогой».

Ублюдок чертов.

И легко понять почему. Блондинка Мадлен — рост на каблуках около шести футов — поистине великолепна. Если верить ее страничке в Википедии, которую я прочла пару месяцев назад, ей тридцать шесть лет. Конечно, не «юный цыпленочек», как я называю таких девиц, но все же на восемь лет моложе меня; и кожа у нее на восемь лет лучше; и яичники на восемь лет активней. Горячая волна озноба прокатилась по всему моему телу, словно напоминая, что со мной было вчера. Да уж, положение Мадлен Синклер куда лучше моего. Она все еще способна иметь детей. Она невозмутима, прекрасна, желанна. Я чувствовала, что жар усиливается, и поспешила вернуться к переписке Малколма в поисках неопровержимых доказательств того, что, я уверена, сделал именно он.

И буквально замерла, похолодев от макушки до пальцев ног, когда увидела письмо с обратным адресом [email protected].