Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

И вдруг рядом со мной почему-то оказалась Фредди; я сразу узнала ее запах — душистого мыла, зубной пасты, мяты, жевательной резинки и тех детских духов «Больше никаких слез», которыми я обычно слегка душила ей волосы, хотя это и было уже довольно давно. Значит, сейчас скорее всего утро, поняла я, и мне захотелось попросить Фредди нарисовать мне какую-нибудь картинку и сказать ей, чтобы потом она заняла мою старую студию и переоборудовала ее по собственному вкусу, но оказалось, что рот мой наглухо заперт. Я чувствовала, как движется мой язык, образуя слова, но звуки, ударяясь о некий барьер, так и остаются внутри. Запертые, пойманные в ловушку.

И вдруг голосок Фредди сменил чей-то спокойный и очень знакомый голос. Голос, которого я не слышала двадцать лет.

— Я обо всем в газетах прочел, вот и прилетел вчера вечером, — сказал этот знакомый голос. И сперва он звучал как бы издалека, но затем стал приближаться, и я услышала, как по полу со скрежетом протащили стул, а потом чьи-то теплые пальцы сплелись с моими. — У меня ведь теперь собственный самолет есть. И лицензия имеется. Ты как насчет того, чтобы немного со мной прокатиться, Эл?

Конечно, с удовольствием. Вверх, вверх и прочь отсюда!

Значит, Джо сменил автомобили на самолеты. Ну что ж, он всегда отлично ладил с техникой, вот только вряд ли ему удастся поставить на ноги ту, что лежит на этой постели. Ту, чьи дни, как говорится, сочтены.

Вошли мои родители и Ома. Следом за ними просочилась в дверь и Энн, которая просидела возле меня всю ночь. Мама, присев на краешек узкой кровати, молча взяла мою свободную руку и почему-то сразу повернулась ко мне спиной — надеялась, наверное, что так я не замечу ее слез.

— Елена… — только и вымолвила она.

Ее рука, сжимающая мою руку, была холодна как лед, но это длилось недолго: вскоре жар, пожиравший мое тело, передался и ей. Существует некий закон физики, утверждающий, что энергия не рассеивается, а просто переходит из одного состояния в другое. Не открывая глаз, я почувствовала, как мое тело вновь покрывается проклятой испариной, и представила себе, как некая существенная часть меня покидает мое тело, куда-то движется, меняет форму…

А голоса все звучали вокруг меня и надо мной.

Неужели она?..

А не могут ли они?..

Неужели доктор?..

Как долго?..

Я так и не открывала глаз.

Мне казалось, что распахнулась какая-то дверь. На самом деле даже две двери. Одна в моей комнате, а вторая — она пока что была мне не видна, но я отчетливо слышала стук ее створки о стену, — вела в какое-то иное пространство, и за ней были видны картины.

И я в моих мечтах или видениях оказалась там, за этой дверью, и узнала, что преподаю в старших классах вовсе не биологию, а изобразительное искусство. И замужем я за другим человеком, и этому человеку очень нравится, когда я, ложась с ним в постель, надеваю красное кружевное белье; ему вообще все во мне нравится. Я хожу с детьми на площадку для игр и качаю их на качелях; я сама забираю детей из школы, а иной раз в солнечный денек мы вообще пропускаем школу — к черту правила! Руби Джо, наверное, сказала бы, что в такие моменты я бываю счастлива и довольна, как свинья в луже собственного дерьма.

Сиделка из хосписа что-то вкладывает мне в руку, какой-то шарик, который начинает наполняться газом. И я вспоминаю Ловца Детей из того старого фильма; у него тоже были хорошенькие воздушные шарики и приторно сладкая улыбка.

Сиделка произносит какие-то слова, которые звучат как «шок» и «безмерно». И вокруг слышатся еще какие-то звуки, целый хор плача.