Внезапно у Кристиана запищал пейджер. Вздрогнув от неожиданности, тот быстро покинул палату в сопровождении загорелой коллеги и Юрия.

– Тео, вы, наверное, хотите немного посидеть с Алисией наедине? – тихо спросила Индира.

Я кивнул, не в силах говорить. Она поднялась со стула и, сочувственно сжав мое плечо, вышла из палаты. Мы с Алисией остались вдвоем. Я сел на стул рядом с ее кроватью и осторожно взял ее за руку, с тыльной стороны которой торчал катетер, подсоединенный к капельнице. Поглаживая ее запястье, я ощущал под тонкой кожей линии вен и оставшиеся после очередной попытки самоубийства полоски шрамов.

Значит, вот он, конец… Так все и завершится. Алисия снова погрузилась в молчание. Отныне навечно. Интересно, что скажет Диомидис? И как Кристиан обрисует профессору ситуацию? Наверняка выставит виноватым меня. Мол, эмоции, которые я в ходе сеанса заставил испытать пациентку, оказались для нее неподъемным грузом. И тогда она нашла таблетки «Гидрокодона» и попыталась с их помощью успокоить боль от страшной душевной раны, которую я разбередил. Диомидис, скорее всего, скажет, что передозировка могла произойти и случайно, однако поведение Алисии свидетельствует о намерении свести счеты с жизнью. И на этом профессор поставит точку.

Но точку ставить нельзя! Что-то ускользнуло от нашего внимания, какая-то очень важная деталь, мелочь, которую не заметил даже Юрий, когда нашел Алисию, лежащую на полу без сознания. На столе в ее палате валялся пузырек, и несколько таблеток виднелись возле кровати. Поэтому все сделали логичный вывод, что у Алисии передозировка лекарств. Однако я нащупал на ее запястье весьма любопытный бугорок, едва заметный на коже, который свидетельствовал совсем о другом развитии событий.

Это был след от укола в вену, сделанный шприцем с миниатюрной иглой для подкожных инъекций. Выходит, на самом деле Алисия не травила себя таблетками в попытке совершить самоубийство! Ей ввели внутривенно лошадиную дозу морфина. Передозировка тут ни при чем. Это покушение на убийство!

18

Диомидис объявился через полчаса. Он уезжал на встречу с руководством управляющей компанией, потом застрял в метро – а там плохо со связью. Он отправил за мной Юрия.

– Профессор у себя и ждет вас, – объявил Юрий, заглянув в мой кабинет. – Там еще и Стефани.

– Спасибо. Сейчас подойду.

Я шел в кабинет Диомидиса, готовясь к самому худшему. Гроуву срочно требовался козел отпущения, и жертвой сделают меня. Я уже видел подобные случаи в Бродмуре, когда пациенты совершали самоубийство. Крайним всегда оказывался тот член персонала, который чаще контактировал с погибшим: хоть медсестра, хоть психотерапевт, хоть лечащий врач. Я не сомневался – Стефани жаждала моей крови.

Я постучал в дверь кабинета Диомидиса и зашел внутрь. Профессор и Стефани стояли друг напротив друга, по разные стороны рабочего стола. Судя по напряженному молчанию, своим появлением я прервал ожесточенный спор. Первым заговорил Диомидис. Активная жестикуляция выдавала его крайне взволнованное состояние.

– Плохи наши дела! Очень плохи! Попытка самоубийства, да еще в самое неподходящее время! Отличный повод для управляющей компании закрыть Гроув!

– Вряд ли решение управляющей компании – наша главная проблема, – вступила Стефани. – Первым делом мы обязаны позаботиться о безопасности пациентов. Необходимо выяснить, что именно произошло. – Она перевела взгляд на меня. – Индира упоминала, что вы подозреваете Элиф в сбыте препаратов. Значит, вот кто снабдил Алисию «Гидрокодоном»?

– Честно говоря, у меня нет доказательств. Я пару раз слышал, как об этом говорили медсестры. А сейчас я хотел бы сообщить вам одну очень важную вещь…

Стефани прервала меня взмахом руки.

– Мы знаем, что случилось. Элиф тут ни при чем, – сказала она.

– Серьезно? – изумился я.