Теперь к северу от ВДНХ шла только цепь отмерших, пустых станций, первой из которых был Ботанический сад. Сад лежал мелко, к поверхности совсем близко, и гермоворота, которые должны были отсекать мир сверху от мира снизу, там были распечатаны и сломаны. Жизнь на Ботаническом саду была невозможна, а что начиналось за ним, людям было неинтересно. Поэтому край земли проходил ровно по тому месту, куда доставал свет от костерка. А дальше шел космос.

Отгороженные от вакуума мешками с песком, сваленными в брустверы, сидели дозорные. Опирались друг на друга «калаши», составленные пирамидой. На огне грел пузо битый закопченный чайник.

Артем расположился к костру лицом, а к туннельной пустоте – затылком. Сюда же, рядом, посадил Гомера, которого специально привел в эту тихую пустоту; не хотел слушать его рассказ там, на велосипедах, при всех. Совсем без свидетелей не получится, пусть их хоть поменьше будет.

– Зря к трубе спиной! – цыкнул ему Левашов.

Но Артем сейчас верил этому туннелю. Научился его ощущать.

Остальные так расселись, чтобы не сводить глаз с туннельной пасти. Гомеру сказано было вещать негромко, чтобы не возбуждать остальных; но Гомер негромко не умел.

– Полярные Зори этот городок называется. Находится на Кольском полуострове. Рядом – АЭС, причем учтите – в рабочем состоянии. Запас хода у станции – лет сто еще! Потому что всего один город питает. А город они превратили в крепость. Частокол построили из бревен, прочие укрепления. Оборону наладили прилично. Военные части рядом были, охраняли АЭС, из них набрали гарнизон этих Полярных Зорь. Вокруг места гиблые, Север. Но эти держатся. Станция им и свет, и тепло дает – для хозяйства. Так что…

– Что ты изобретаешь-то, а? – крикнул с того края Левашов: глаза красные, уши мясистые, а еще и усы кое-как растут, кверху. – Какие на хер зори еще! Да за Ботаничкой дальше по трубе никого, кроме собак бродячих нет! Мало нам одного пришлепнутого, второй нарисовался!

– У них клуб теперь будет тут свой, – подмигнул Арменчик, ногтем цепляя между зубами застрявшее поросячье волокно. – Клуб мечтателей и романтиков «Алые паруса».

– Кто этот сигнал принимал? Кто с ними говорил? – Артем смотрел старику в бороду, в шевелящиеся губы, как глухой, читая.

– Я… – заново начал Гомер. – Я сам из тех мест. Архангельский. Так же вот все надеялся найти, может из моих кто остался. Слушал… Искал. Нашел-таки. Архангельск, правда, мой молчит. Зато Полярные Зори! Целый город, представляете? Наверху! Горячая вода, свет… Но самое занимательное – у них там прекрасная электронная библиотека сохранилась. На магнитных носителях, на компакт-дисках. Вся мировая литература, кино… Понимаете? Электричество-то есть, сколько угодно…

– Какие волны? Какая частота? – врезался в его уютное повествование Артем.

– То есть, это такой своеобразный Ноев Ковчег. На котором, правда, не каждой твари по паре спаслось, а вся культура нашей цивилизации… – как будто и не слыша, продолжал токовать старик.

– Во сколько был контакт? Как часто? Где у тебя точка стояла? Какое оборудование? С какой высоты удалось сигнал поймать? Почему у меня тогда не выходило?!

Старик ожидал беседы, а не допроса: уютной беседы у костерка. Но Артем слишком уж хотел этой минуты, чтобы на розовые сопли ее тратить. Первое: убедиться, что это правда.

Артем и сам все знал про миражи, которые маячат в той пустыне, наверху. Нет, ему не любоваться на них нужно, а дотронуться, поверить.

– Ну! – он не отпускал, давил; нельзя было старику дать выскользнуть. – Вспоминай точно! Почему у меня больше не получается?!

– Я… – Гомер причмокивал и размышлял, уводил глаза в темноту; но сдался наконец. – Не знаю.

– Как – не знаешь? Как ты можешь такое – не знать?! Если ты сам их сигнал ловил?!

Постеснялся – и признался, сволочь.

– Это не я ловил. Встретился мне просто человек. Радист. Он рассказал.

– Где? Где встретился? Какая станция?