– Это точно, господин. Ну, получайте. Зашил вам портки, залатал. Будут что новые. Это как с нашей землей, господин Геральт. Разодрали ее войной, перепахали, словно плугом прошли, бороной, исковеркали. Но теперича будет как новая. И еще лучше уродит. Даже те, что в той землице погнили, добру послужат, удобрят почву. Щас-то пахать трудно – кости, железяки всюду на полях, но земля и с железом управится.

– Не боитесь, что нильфгаардцы… что Черные вернутся? Если уж однажды нашли путь через горы…

– А как же. Страшно. Однако что ж? Сесть и сопли распускать? Трястись? Жить надыть. А что будет, то будет. Того, что предназначено, не избежать.

– Веришь в Предназначение?

– А как же не верить-то? Опосля того как мы на мосту встренулись, на урочище, как вы меня от смерти спасли? Ох, господин ведьмак, бухнется вам моя Златулина в ноги…

– Прекрати. Честно говоря, я тебе больше обязан. Там, на мосту… Ведь это моя работа, Йурга, моя профессия. Я защищаю людей за деньги. Не по доброте душевной. Признайся, Йурга, ты слышал, что люди болтают о ведьмаках? Мол, неведомо, кто еще хуже – они или чудовища, которых они убивают…

– Неправда ваша, господин, не знаю, почему вы так говорите. Что ж, али у меня глаз нету? Вы тоже из той же самой глины вылеплены, что и та лекарша…

– Висенна…

– Она нам себя не назвала. Но ведь она мчалась за нами галопом, потому как знала, что потребна, догнала вечером, сразу занялась вами, едва с седла соскочила. Да, господин, намучилась она с вашей ногой, от этой магии аж воздух звенел, а мы со страху в лес драпанули. У нее потом из носа кровь пошла. Непростая, видать, штука – колдовать. И так заботливо вас перевязывала, ну прям-таки как…

– Как мать? – Геральт стиснул зубы.

– Во-во. Точно сказали. А когда уснули…

– Ну, Йурга?

– Она едва на ногах держалась, бледная была как полотно. Но пришла, спрашивала, не нужно ли кому из нас помощи. Вылечила смолокуру руку, которую ему стволом пришибло. Гроша не взяла да еще и лекарства оставила. Нет, господин Геральт, на свете, знаю, мало ли что о ведьмаках болтают, да и о чародеях тоже. Но не у нас. Мы, из Верхнего Соддена, и люди из Заречья лучше знаем. Слишком многим мы чародеям обязаны, чтобы не знать, какие они. Память о них у нас не в сплетнях и трепотне, а в камне высечена. Увидите, как только роща кончится. Да вы и сами, надо думать, лучше знаете. Битва-то была – на весь мир слыхать, а едва год минул. Должны были слышать.

– Не было меня здесь, – буркнул ведьмак. – Год не было. На Севере я был. Но слышал… Вторая битва за Содден…

– В сам раз. Сейчас увидите холм и камень. Раньше-то мы этот холм называли просто: Коршунья гора, а ныне все говорят: Холм Чародеев, или Холм Четырнадцати. Потому как двадцать два их было на том холме, двадцать и два чародея там бились, а четырнадцать пало. Страшный был бой, господин Геральт. Земля дыбом вставала, огонь валил с неба, что твой дождь, молнии били… Мертвые валялись, аж жуть. Но превозмогли чародеи Черных, одержали Силу, коя их вела. А четырнадцать все же пали в той битве. Четырнадцать сложили живот свой. Что, господин? Что с вами?

– Ничего. Продолжай, Йурга.

– Страшный был бой, ох, если б не те чародеи с Холма, кто знает, может, не болтали бы мы с вами сегодня тута, домой поврачаючись, потому как и дома-то не было бы, и меня, и, может, вас… Да, всё чародеи. Четырнадцать их сгинуло, нас защищая, людей из Соддена и Заречья. Ну конечно, другие тоже там бились, воины и рыцари, да и крестьяне, кто мог, схватили вилы да мотыги, а то и просто колья… Все стояли насмерть, и множество полегло. Но чародеи… Не фокус воину погибать, потому как это ж его специальность, а жизнь короткая. Но ведь чародеи могут жить, сколь им хочется. А не задумались…

– Не поколебались, – сказал ведьмак, потирая рукой лоб. – Не поколебались. Я был на Севере…

– Вы что, господин?

– Так, ничего.