Регис, кажется, догадывался. Но молчал. Молчал до тех пор, когда больше уже молчать было нельзя. Когда мы остановились в покинутом лесорубами шалаше, Мильва отозвала его в лес и они долго, временами очень громко, разговаривали. Вампир вернулся из леса один. Варил и смешивал какие-то травы, потом неожиданно попросил всех нас в шалаш. Начал он издалека, как всегда, своим действующим на нервы менторским тоном».

***

— Обращаюсь ко всем, — повторил Регис. — Как ни говори, мы — команда и несем коллективную ответственность. Здесь ничего не меняет тот факт, что, вероятнее всего, среди нас отсутствует тот, кто несет самую большую — индивидуальную — ответственность. Я бы сказал так: непосредственную.

— Выражайся, язви тебя в душу, если она у тебя, конечно, есть, яснее, — занервничал Лютик. — Команда, коллектив, ответственность… Что с Мильвой? Чем она больна?

— Это не болезнь, — тихо сказал Кагыр.

— Во всяком случае, не в прямом значении этого слова, — подтвердил Регис. — Мильва беременна.

Кагыр кивнул, показав тем самым, что догадывался. Лютик осоловел. Геральт прикусил губу.

— Который месяц?

— Она отказалась назвать, притом в весьма малолюбезной форме, какую-либо дату, в том числе и дату последних месячных. Но я в этом разбираюсь. Десятая неделя.

— Значит, забудь о своих патетических намеках на непосредственную и индивидуальную ответственность, — угрюмо сказал Геральт. — Это не мы. Если у тебя и были какие-то сомнения, то я их отвожу. Однако ты совершенно прав, говоря о коллективной ответственности. Нам сразу и неожиданно достались, я бы сказал так, роли отцов и мужей. Послушаем, что скажет лекарь. Внимательно.

— Нормальное, регулярное питание, — начал перечислять Регис. — Никаких стрессов. Здоровый сон. А вскоре — конец конной езде.

Молчали долго.

— Понятно, — сказал наконец Лютик. — У нас проблемы, милсдари мужья и отцы.

— И более крупные, чем вы думаете, — сказал вампир. — Либо менее. Все зависит от точки зрения.

— Не понимаю.

— А должен бы, — буркнул Геральт.

— Она потребовала, — после краткого молчания проговорил Регис, — чтобы я приготовил и дал ей некий сильно и радикально действующий… медикамент. Она считает это ремедиумом против хлопот. Она настроена весьма решительно. Весьма.

— Ты дал?

— Не посоветовавшись с другими… отцами и мужьями? — усмехнулся Регис.

— Лекарство, о котором она просит, — тихо проговорил Кагыр, — не чудесная панацея. У меня три сестры, я знаю, что говорю. Она, кажется, думает, что вечером выпьет отвар, а наутро двинется вместе с нами. Ничего подобного. Ничего. Понадобится не меньше десяти дней, прежде чем можно будет посадить ее на лошадь. Ты, Регис, должен ей об этом сказать до того, как дать лекарство. А дать сможешь только тогда, когда мы найдем для нее кровать. Кровать и чистую постель.

— Понял, — кивнул Регис. — Один голос за. А ты, Геральт?

— Чего — я?

— Господа любезные. — Вампир обвел их своими темными глазами. — Не прикидывайтесь, будто не понимаете.

— В Нильфгаарде, — сказал Кагыр, краснея и опуская голову, — в таких вопросах решающий голос остается за женщиной. Никто не может влиять на ее решение. Регис сказал, что Мильва решила… воспользоваться медикаментом. Только поэтому, исключительно поэтому, я начал невольно думать о предстоящем как о свершившемся факте. И о его последствиях. Но я — чужеземец, не разбирающийся в ваших… Я вообще в такие дела не имею права вмешиваться. Простите.

— За что? — удивился трубадур. — Ты что, действительно принимаешь нас за дикарей, нильфгаардец? За примитивное племя, подчиняющееся каким-то шаманским табу? Разумеется, только женщина может принять решение, это ее неотъемлемое право. Если Мильва решается на…

— Замолкни, Лютик, — буркнул ведьмак. — Заткнись, очень тебя прошу.

— Ты думаешь иначе? — взорвался поэт. — Ты хотел бы ей запретить, либо…