Крещение огнём - Анджей Сапковский (1997)

— Оставьте канат в покое! — крикнул Лютик. — Это не нильфгаардцы! Не перерубайте…

Однако было уже поздно. Перерубленный канат тяжело плюхнулся в воду, паром развернулся, и его подхватило течение. Конники на берегу подняли страшный крик.

— Лютик прав, — угрюмо сказал Кагыр. — Это не имперские… Они на нильфгаардском берегу, но это не нильфгаардцы.

— Конечно ж, нет! — закричал Лютик. — Я узнаю знаки! Орлы и ромбы! Знаки Лирии! Это лирийские герильясы! Эй, люди…

— Прячься за борт, дурень!

Поэт, как всегда, вместо того чтобы послушаться, пожелал узнать, в чем дело. И тут в воздухе засвистели стрелы. Часть со стуком врезалась в борт парома, часть пролетела выше и хлопнулась в воду. Две летели прямо на Лютика, но ведьмак уже выхватил свой меч, прыгнул, быстрыми ударами отбил обе.

— Великое Солнце, — ахнул Кагыр. — Отбил… Отбил две стрелы! Невероятно! Ничего подобного я не видел…

— И не увидишь! Впервые в жизни мне удалось такое! Прячьтесь за борт!

Однако солдаты с пристани прекратили обстрел, видя, что течение несет паром прямо к их берегу. Вода вспенилась у боков лошадей, загоняемых в воду. Паромная пристань заполнилась новыми конниками. Их было никак не меньше двух сотен.

— Подмогайтя! — закричал паромщик. — А ну, за шесты, милсдари, мать вашу! К берегу нас несет!

Они поняли сразу, а шестов, к счастью, было достаточно. Регис и Лютик держали лошадей. Мильва, Кагыр и ведьмак помогали паромщику и его придурковатому прислужнику. Паром, который оттолкнули сразу пятью шестами, развернулся и пошел быстрее, явно направляясь к середине реки. Солдаты на берегу снова подняли крик, опять схватились за луки. Просвистело несколько стрел, одна из лошадей дико заржала. К счастью, подхваченный течением паром плыл быстро и все больше удалялся от берега, за пределы прицельных выстрелов.

Они уже были на середине реки. Паром крутился, словно дерьмо в проруби. Кони топали и ржали, вырывались от вцепившихся в поводья Лютика и вампира. Конники на берегу орали и грозились кулаками. Геральт вдруг заметил среди них наездника на белом коне, размахивавшего мечом и, кажется, отдававшего приказы.

Спустя минуту кавалькада отступила к опушке леса и галопом помчалась краем высокого берега. Латы посверкивали в прибрежных зарослях.

— Они не отстанут, — застонал паромщик. — Знают, что за заворотом быстрина снова нас к ихнему берегу прибьет… Держитя палки наготове, милсдари! Как нас к правому берегу повернет, надыть барке подмогнуть перебороть течение и выскакивать. Иначей нам горе…

Паром плыл, понемногу дрейфуя к правому берегу, к высокому, крутому, ощетинившемуся кривыми соснами откосу. Левый берег, от которого они сейчас удалялись, сделался плоским, вдавался в реку полукруглой песчаной косой. На косу галопом вылетели наездники, с разгона въезжая в воду. Рядом с косой явно была мелина, застружина, и прежде чем вода дошла лошадям до брюха, конники вошли в реку довольно далеко.

— Дойдут на выстрел, — угрюмо оценила Мильва. — Прячьтесь.

Снова засвистели стрелы, некоторые попали в доски. Но отбивающееся от застружины течение быстро понесло паром в сторону крутого поворота на правом берегу.

— Таперича за шесты! — приказал трясущийся паромщик. — Живо, пристаем, пока быстрина не ухватит!

Однако сделать это оказалось не так просто. Течение было быстрым, вода глубокой, а паром — большим, тяжелым и неповоротливым. Вначале он вообще не реагировал на их усилия, наконец шесты сильнее уперлись в дно. Походило на то, что у них получится, когда Мильва вдруг упустила шест и молча указала на правый берег.

— А вот теперь… — Кагыр смахнул пот со лба. — Теперь — точно нильфгаардцы.

Геральт тоже видел это. У наездников, неожиданно появившихся на правом берегу, были черные и зеленые плащи, у коней — характерные узды, набранные из колец. Наездников была по меньшей мере сотня.