— Так, говорят, вроде сплоховал этот Лебедев. Мне Витька Беличенко из машинной команды рассказал, который с корректировщиками ходил в десант вместо раненого Степанова, будто бы подставил старлей Петьку Ефимова в Кретинге под пули, — поделился с другом Денисов.

— А что от такого папенькиного сынка ожидать? Да я бы поостерегся с подобным командиром в бой идти. Он же лютый пьяница и разгильдяй. Не пьет какое-то время, но это ничего не значит. Все равно, если тяга к спиртному имеется, то и запьет снова. Вот таким и везет по жизни, вон, он всего год после училища отслужил, а уже старшим лейтенантом стал, а теперь, глядишь, после ранения и медальку какую ему дадут, — проговорил Егоров.

— Бери выше, Ваня. Это нам с тобой, если чего и дадут за эту войну, то медальку какую-нибудь паршивенькую. И то, если живы останемся. А таким, как Лебедев, комсоставу, да еще со связями, ордена положены. Да и героем он считается, шпиона же поймал у всех на глазах, можно сказать, — пробормотал Денисов.

— Так, там и со шпионом не все чисто. Слышал я, что Габарян сигаретами торговал, да водкой, а Лебедеву ее бесплатно не давал пить. Вот Лебедев и отомстил армянину из-за этого, подставил и в шпионы записал. У нас же легко можно любого человека в шпионы записать, для этого особого ума не нужно, сам понимаешь. Анонимку достаточно настрочить куда следует, — сказал Егоров.

— Ты это, потише такое говори, — предупредил Денисов товарища. И, покрутив головой, убедившись, что рядом по-прежнему никого нет, тихо произнес:

— Нет, Ваня, я слышал, что книгу немецкую для шифрования у того арестованного радиста нашли.

— Так и что с того, Саня? Лебедев же немецкую книгу легко мог сам армянину подбросить, а потом сделать вид, какой он герой, шпиона при всех задержал с поличным, — возразил Егоров.

— Ну, не знаю, что там насчет этой истории с поимкой шпиона. А в том, что немцы сильны, так я с тобой, Ваня, согласен, — протянул Денисов. Потом добавил:

— Только верю я, что и мы сильны не менее. Иначе лучше не жить, если не верить в победу. А нужно тогда сразу за борт прыгнуть. В холодной воде Балтики долго не поплаваешь, как судороги прихватят, так и пойдешь рыбам на корм.

— Нет, Саня, за борт успеем еще. Пока поживем, да постреляем. Я же не говорю, что в победу совсем не верю. Верю, конечно, каким-то краешком сердца, но другим его краешком опасаюсь просто, что слишком уж наш противник мощен и умен. И нам бы учиться нужно не хуже быть, да вот, сам видишь, кто у нас командиры. Зверь Малевский, который одним своим взглядом волю любого нормального человека на корабле подавляет, да выскочка Лебедев, тезка твой, — проговорил Иван.

— Это точно, что Малевский, как зверь. Я мимо него даже проходить опасаюсь. Волка напоминает. Так и боюсь, что укусит. Такое у него всегда выражение лица угрюмое и хищное. А Лебедев хорошо еще, что теперь командует не экипажем, а только своими корректировщиками. Да уж, один только старпом из начальства еще ничего, нормальный дядька, вроде бы, — протянул Александр Денисов, соглашаясь с товарищем.

Эти двое с удовольствием беседовали бы дальше, перемывая кости всему экипажу, но тут снова завыла сирена воздушной тревоги. Большая стая немецких «лаптежников» заходила для атаки эскадры со стороны садящегося солнца. По тревоге быстро прибежали и заняли места все остальные участники орудийного расчета. Командир орудия, конопатый мичман Толя Белоногов, приказал наводить пушку по целеуказанию с поста управления огнем.

И очередной бой с авиацией противника начался. Закрутились штурвалы вертикальной и горизонтальной наводки в умелых руках наводчиков, а латунные патроны для пушки замелькали в быстрых руках подносчиков, отправляясь в казенник орудия, откуда снаряды при каждом выстреле летели далеко вверх, навстречу летчикам люфтваффе, а большие стреляные гильзы, еще горячие и дымящиеся, падали на палубу.