Запрет на вмешательство - Макс Глебов (2019)

Мы двигались метрах в трехстах впереди основных сил колонны. Несколько раз я был вынужден останавливать взвод и тратить две-три минуты на то, чтобы «послушать», что происходит вокруг. К моему удивлению, этот ритуал пронял даже Музыченко, и как только мы останавливались, идущие за нами машины генерала тоже прекращали движение и глушили двигатели. Мне даже стало как-то неловко разыгрывать эти спектакли и дурачить собственных товарищей. Но результат превыше всего, и я успокаивал себя тем, что делаю это в том числе и для спасения их жизней.

Настырный немецкий майор с завидной резвостью гнал свой батальон нам наперерез. Сшибаться с таким противником лоб в лоб в мои планы не входило категорически, и я отдал приказ повернуть на юго-восток. Теперь мы с немцами расходились на приличном расстоянии, и если бы они продолжили двигаться в прежнем направлении, вскоре дистанция между нами начала бы увеличиваться.

Однако немец еще раз подтвердил, что анализировать ситуацию он умеет. Узнать о нашем повороте он не мог никак, но буквально минут через тридцать после изменения нами маршрута, его батальон остановился. Мы тоже были вынуждены прекратить движение – впереди находилась позиция полубатареи немецких стопятимиллиметровых гаубиц, и обойти ее не представлялось возможным. Мы довольно удачно проскользнули в неприкрытый стык между частями одиннадцатой танковой дивизии вермахта и все еще дезорганизованной сборной солянкой тыловых подразделений противника, находившихся южнее, но эта позиция блокировала единственную дорогу, по которой мы могли прорваться дальше на юго-восток.

Пришлось разворачиваться в боевой порядок и выкатывать на прямую наводку зенитку. Немцы заметили нас только после того, как я открыл огонь. Я не знал, какое оружие есть в запасе у взвода прикрытия немецких гаубиц, и попросил Музыченко одновременно с моей стрельбой атаковать позицию противника танками. Очень уж мне не хотелось испытывать судьбу, если противник откроет огонь по моей весьма уязвимой пушке из какого-нибудь немецкого аналога ДШК или просто успеет несколько раз выстрелить по ней из гаубиц.

Танкисты отработали четко, и в этот раз наши потери ограничились несколькими ранеными, но хуже всего было то, что у немецких артиллеристов была связь с командованием, и о нашем продвижении стало известно. Всего через пятнадцать минут после того, как мы вновь двинулись вперед, преследующий нас батальон тоже пришел в движение, прочно вцепившись в наш след. Зато мы захватили исправный и заправленный горючим «Опель Блиц», и смогли разместить в нем часть красноармейцев, сидевших до этого буквально на головах друг у друга.

Командование немецкой дивизии, в которую входила разгромленная полубатарея, отреагировало на случившееся вполне предсказуемо – выслала к месту боя роту пехоты на бронетранспортерах при поддержке танкового взвода. Преследовать нас они, похоже, не собирались. Танковой дивизии хватало других забот, связанных с уничтожением основной массы окруженных войск, так и оставшихся в котле.

Сейчас я мог с уверенностью сказать, что мы, наконец, прорвались. Впереди ни у нас, ни у немцев не было сплошной обороны. Тем не менее, зияющие в пунктирной линии соприкосновения разрывы с каждым часом затягивались подходившими с обеих сторон частями, периодически вступавшими друг с другом в короткие схватки, иногда перераставшими в серьезные бои. Но проскочить мы бы вполне успели, если бы не одно «но» – преследующий нас моторизованный батальон. Немцы двигались быстрее нашей колонны, а возможностей для маневра у нас уже не осталось.