Я жую щеку. А что если бы Каллум узнал правду? Если бы узнал о Риде и Брук… он бы все равно женился на ней?

Есть только один способ это выяснить…

Будь Рид дома, он не захотел бы, чтобы я пошла в кабинет Каллума. Но его дома нет, и я принимаю решение, ответственность за которое беру исключительно на себя. Знаю, он будет в ярости, когда узнает, что я сделала, но кто-то должен достучаться до его отца, и, к сожалению, этим кем-то должна стать я.

Я тихо стучусь.

– Каллум, это Элла.

– Заходи, – доносится сиплый ответ.

Я вхожу в кабинет. Здесь все очень по-мужски: стены отделаны темными панелями из древесины вишни, мебель для сидения обита бордовой кожей, окна обрамляют темно-зеленые шторы.

Каллум, конечно, держит в руке стакан. Ладно, можно сделать исключение. Если бы существовала специальная ночь для того, чтобы напиться, то сегодняшняя бы прекрасно подошла.

– Спасибо, что помогли с Дэниелом, – говорю я.

– Когда я привез тебя сюда, то пообещал, что сделаю для тебя все, в том числе уберегу от таких людей, как Делакорт. Мне стоило отослать его еще раньше.

– Я очень благодарна вам, правда. – Я прохожу мимо рядов книг. В центре книжных полок стоит еще один портрет Марии. – Мария была очень красивой.

Немного помолчав, я добавляю:

– Мальчики сильно скучают по ней.

– Мы очень изменились после того, как она покинула нас, – отвечает Каллум, повертев в руках стакан.

Я делаю глубокий вдох, понимая, что вот-вот переступлю все дозволенные границы.

– Каллум… насчет Брук… – на одном дыхании говорю я. – На дворе двадцать первый век. Вам необязательно жениться на девушке только потому, что у нее будет от вас ребенок.

Он резко усмехается.

– Нет, обязательно. Видишь ли…

– Что я должна увидеть? – Я в полнейшем смятении. Мне хочется броситься и выбить у него из руки дурацкий стакан. – Что вы хотели сказать?

Он смотрит на меня поверх стеклянного края.

– Черт побери, Каллум! Пожалуйста, скажите мне!

Проходит почти минута, и Каллум тяжело и опустошенно вздыхает.

– Присядь, Элла.

Мои ноги делаются ватными, поэтому я даже не спорю. Опускаюсь в кресло напротив него и жду, когда же он наконец расскажет мне о своем отвратительном и необъяснимом влечении к Брук.

– Брук появилась в моей жизни в самый нужный момент, – признается Каллум. – Я был убит горем и пользовался ее телом, чтобы забыть. А потом… было проще и дальше продолжать использовать ее. – Каждое его слово пронизано сожалением. – Ей было все равно, что я сплю с другими женщинами. Она даже поощряла меня. Мы могли пойти куда-нибудь, и она обращала мое внимание на женщин, которые могли бы мне понравиться. Не нужно было никаких эмоциональных вложений, и меня это устраивало. Но в какой-то момент ей захотелось больше, чем я мог дать. Я никогда не пытался найти другую Марию. К тому же Брук не будила во мне никаких чувств, кроме похоти.

Я изумленно таращусь на него.

– Тогда пошлите ее ко всем чертям. Вы же все равно сможете быть отцом этому ребенку.

Черт, да Брук продаст его, если ее устроит цена!

Каллум продолжает, словно меня здесь нет.

– Может, если Брук станет моей женой, я смогу контролировать ее. Смогу связать ей руки брачным договором. Она не хочет жить в Бейвью. Хочет переехать в большой город. В Париж, Милан, Лос-Анджелес, где смогла бы водить дружбу с актерами, моделями, спортсменами. Если я смогу отправить ее подальше от своих мальчиков, то оно того стоит.

– Вы не отправите ее подальше от них. Вы тычете ею прямо им в лица! – Почему этот человек не хочет уступить здравому смыслу?

– Мы могли бы перебраться на западное побережье. Или за границу. Мальчики отлично справятся здесь и сами, пока не закончат школу. Я сделаю все, чтобы она держалась от них подальше. Особенно от Рида.

Я хмурюсь.

– Что вы имеете в виду?

От его следующих слов у меня стынет кровь.