Убийственно тихая жизнь - Луиза Пенни (2014)

Клара не знала, стоит ли объяснять ему про этот камень и про то, что он символизирует смерть. Но этот предмет мог быть и яйцом. Символом жизни. Так чем он был? В этой-то двусмысленности и состояла прелесть работы. До сегодняшнего утра этот детский домик был статичен, но все недавние разговоры о людях, которые остановились в своем развитии, натолкнули Клару на мысль о вращающемся домике, маленькой планете со своей собственной гравитацией, собственной реальностью. Как и в большинстве домов, жизнь и смерть были в нем неразделимы. И последняя аллюзия. Дом был аллегорией личности. Автопортрет наших выборов. И наших скрадков.

Питер не понял этого. Даже и не попытался. Он оставил Клару наедине с ее творением, и ни один из них не ведал тогда, что придет время – и Клара станет знаменитой благодаря этой работе.

Она проследила за тем, как он без особой целеустремленности направился в свою мастерскую и закрыл за собой дверь. Клара знала, что настанет день, и Питер покинет свой стерильный остров и вернется на этот грязный материк. А она, как всегда, будет ждать его возвращения с распростертыми объятиями.

Усевшись в гостиной, Клара вытащила из кармана лист бумаги. Записка была адресована священнику Святого Томаса. Клара зачеркнула написанное, а ниже начертала печатными буквами другое. Потом надела куртку и поднялась по холму в церковь, протянула бумагу священнику и вышла на свежий воздух.

Преподобный Джеймс Моррис развернул лист бумаги и прочел. Это был текст для надгробия на могилу Джейн. Наверху листа было написано: «Матфей, 10: 36», но потом зачеркнуто и написано что-то иное. Преподобный открыл Библию и прочел тридцать шестой стих из десятой главы Евангелия от Матфея:

«И враги человеку – домашние его».

Новый текст гласил:

«Настигнутая радостью».

На вершине холма Арман Гамаш остановил машину и вышел. Обвел взглядом деревню, и сердце его радостно забилось. Он смотрел на крыши и представлял себе хороших, добрых, грешных людей, живущих своей нелегкой жизнью. Люди выгуливали собак, сгребали в кучи груды осенних листьев, спешили под неторопливым снежком. Они делали покупки в магазине месье Боливо, брали французские батоны в пекарне Сары. Оливье стоял в дверях бистро и вытряхивал скатерть. Жизнь здесь была далеко не ужасной. Но и тихой ее тоже нельзя было назвать.

Благодарности

С благодарностью моему мужу Майклу, который создал для нас жизнь, полную любви и доброты. Благодаря ему я смогла оставить работу и делать вид, что пишу; кроме того, он щедро хвалил меня, хотя я и писала чушь. Я поняла, что критиком может быть кто угодно, но похвалить может лишь человек выдающихся достоинств. Таким человеком и является Майкл. Как и Лиз Дэвидсон, моя замечательная подруга и вдохновитель. Она позволила мне похитить ее жизнь, ее время, ее поэзию и ее блестящее искусство. А за это ей пришлось выслушивать все те глупости, что я позволяла себе в своей нарождающейся книге. Какое везение. Я благодарна ее мужу Джону Баллантайну, который тоже позволил мне украсть его жизнь, благодарна Маргарет Баллантайн-Пауэр – она мне скорее сестра, чем друг, – за ее многолетнюю поддержку, благодарна Шэрон и Джиму, которые не упускали случая порадоваться со мной. Мое спасибо веселым и накачанным кофе членам «Ле Гёрлз»: Лиз, Франс, Мишель, Джоанн, Кристине, Дафне, Бриджит, а особая благодарность Черил за ее любовь и индийский молебен за «Убийственно тихую жизнь». Моя благодарность «Книжному клубу без правил», Кристине Дэвидсон Ричардс, Кирку Лоренсу, Шейле Фишман, Нейлу Маккентри, Коттон Эймерс, а также Сью и Майку Ридделл. Благодарность Крису Рою за его уроки стрельбы из лука и отношение ко мне, как показалось, без иронии.

Мои братья Роб и Дуг, а также их семьи не скупились на любовь и поддержку.