Ньевес Эскалант стояла в одиночестве у входа в церковь. Она не слышала моих шагов, позволяя мне незаметно остановиться за ее спиной. Я смотрел на царскую осанку матери и ощущал, как сердце волнительно билось в груди.

Она будто почувствовала, что уже не одна и, обернувшись, вздрогнула.

– О, Себастьян! – воскликнула мать. – Я не ожидала увидеть тебя… Что-то случилось?

Я заметил, как ее глаза обрамляли морщинки-лучики, как задрожали ее тонкие пальцы, нервно теребившие шаль, которая укутывала изящные плечи. Я будто увидел ее впервые спустя не один десяток лет.

– Я хочу поговорить с тобой, мама.

Слова вылетели сами по себе. Их источник – мое сердце, которое она когда-то разбила.

Ньвес затаила дыхание, услышав обращение, которое так давно не звучало от меня. Но совладав с собой, она робко заглянула мне в глаза.

– О чем же, сын?

– О прошлом, мама.

Ветер всколыхнул ее темные волосы, уложенные в локоны. Она поежилась от прохлады или моих слов.

– Я хочу попросить тебя забыть свою ошибку, – тихо продолжил я.

Слезы в одно мгновение засверкали в ее взгляде.

– Как же я посмею? – ее голос дрожал. – Когда я вижу ее в твоих глазах. И… не смею молить о прощении. Ведь…

– Не надо, мама! – перебил я и коснулся ее прохладной руки.

Мы смотрели друг на друга, и я увидел, как слезы потекли по ее щекам.

– Я никогда не смогу простить тебя, мама.

Ладонь Ньвес дрогнула, будто от укола.

– Но уже могу понять.

Я потянулся к ее лицу и смахнул очередную слезу.

– Ошибка – не самое страшное в человеческой жизни. Ее неисправимость – вот это ужас каждого из нас. Я прожил в таком кошмаре два месяца. Я побывал в аду, мама.

– Мне очень жаль, сынок! – всхлипнула мать и накрыла мою руку своей ладонью.

– Не стоит, мам! Ведь этот ад помог мне понять, какое счастье обрести шанс все исправить. Я был невероятным тупицей, считая, что ошибкам нет места в жизни умного человека. Я натворил таких дел!..

Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы уравновесить свои чувства. Нет, тщетно. Они – мой вулкан, который так давно хотел извергнуть эмоциональную лаву.

– И все началось в тот вечер, когда ты пришла ко мне в комнату, просить прощение, – глядя матери в глаза продолжил я. – Ты невероятно смелая женщина, мама! Ведь признала свою ошибку и половину жизни пыталась ее исправить. А я, как последний мерзавец, отворачивался от тебя и прогонял каждый раз.

– Себастьян! – оборвала она меня и обхватила руками, крепко сжимая в объятиях. – Сынок! Спасибо тебе…

Я обнял ее в ответ, чувствуя, как мать вздрагивает от рыданий.

Весенняя трава усеяла зеленной красотой Вершину холма, среди которой стояли гости нашей свадьбы: Латти и Виктор, Ньевес и Давид, Мари и Адриан, Ронни и Ник, Ксавьер, Хоакин и, конечно же, Гаспар.

Себастьян Эскалант ждал меня у алтаря, затейливо украшенного белой тканью и живыми цветами. Он стоял рядом со священником и смотрел на меня, пока я шла к нему.

С уверенностью позволю себе сказать, что я вела себя эгоистично и не совсем вежливо. Я была неблагодарной и неотзывчивой. Ведь я совершенно не видела никого вокруг. Я не замечала живописную природу и вдохновляющую музыку, в исполнение оркестра и все тех же певцов. Я была безразлична к тому, что круживший над нами вертолет, снимал важнейшее событие на видеокамеру, а фотографы сновали вокруг и пытались выбрать лучший кадр.

Я не видела ничего и не замечала никого. И я уверена, что так будет всегда. Именно эту мысль я отчаянно гнала от себя, впервые заглянув в его глаза. Но какой бы сильной я не была и как бы ни старалась, отныне и навсегда – я хотела смотреть только на него.

Себастьян Эскалант. Моя любовь. Моя стихия. Мой Себастьян…

Вот я рядом с ним. Моя рука в его руке. Мои глаза утопали в золотистом океане его взгляда. Я ловила его аромат и открыто призналась себе, что готова вдыхать это запах до конца своих дней.