Тимоха отдал приказ ефрейтору. Он к машине первым пополз, следом Илья. Как только Аршин часового снимет, мешкать нельзя. Тимохин автомат к бою приготовил. Если немцы из избы на помощь своим придут, его дело – задержать. Вот только надолго это не поможет, гитлеровцев вокруг полно, будут гнать, как волков на облаве, пока всю группу не уничтожат.

До кунга десяток метров, Илья замер. Аршин правее полз, к часовому, тот у кабины болтался. Смутная в темноте фигура часового видна, а Аршинова нет. С другой стороны подбирался? Вдруг часовой упал. Со стороны посмотреть – подскользнулся. Всё, теперь не медлить! Илья к дверце грузовика, что была сзади, подскочил, поднялся на пару ступенек, ухо к двери приложил. Есть кто-то, слышен бубнящий голос, потом писк рации. Неужели двое? Илья нож вытащил, ручку двери потихоньку опустил, дверь на себя потянул. В тоненькую щёлку посмотрел. За столом, спиной к двери радист сидит в наушниках. А больше никого не видно, сектор обзора мал. Илья рывком дверь отворил и к радисту побежал. От двери до немца метра два. Радист звуков не слышал, наушники не давали, а движение холодного воздуха почувствовал, поворачиваться стал.

Кроме командира подразделения, начальника штаба и офицера-шифровальщика, никто в радиомашину входить права не имел. Увидеть вошедшего радист не успел. Илья ударил его ножом сверху, в надключичную ямку. Удар этот всегда смертельный, клинок или в сердце попадает или в аорту. Радист со стула повалился. Больше в кунге не было никого. В закрытом кузове тепло от буржуйки. Илья сразу дверь прикрыл, чтобы свет не виден был. А её снаружи Аршин тянет. Внутрь забрался, дверь мягко прикрыл, чтобы не стукнуть.

– Что у тебя?

– Ты досматривай правую сторону, я левую и стол. Увидишь сидор, бери. И документы все, в полку разберутся.

Документы были, напечатанные на машинке и написанные убористо от руки, а ещё толстые тетради, вроде амбарных книг, а там строчки – буквы и цифры вперемежку. Похожи на книги приёма и получения радиограмм.

Аршин сказал.

– Ранец нашёл.

– Что внутри?

– Личные вещи.

– Вытряхивай на пол.

Уложили найденные документы в солдатский ранец из телячьей кожи, еле закрыли клапан, на обе застёжки застегнули. Илье только стол осталось досмотреть. Нижний, самый большой ящик открыл, а там мягкий пакет. Хотел отшвырнуть, на документы не похоже. Но любопытство взыграло. Открыл пакет, внутри ткань. Вытянул, развернул. Ба! Да это немецкое знамя! Свастика в белом круге, полукругом надписи готикой.

– Аршин, глянь!

– Да брось ты эту тряпку, документы важнее.

Нет, знамя для любой воинской части – святыня. Илья знамя свернул, засунул под маскхалат, на грудь. Топорщилось, наверняка ползти будет мешать. Но это неудобства временные, можно потерпеть.

– Уходить надо, – распорядился Илья. Хоть и быстро разведчики действовали, а всё равно минут десять-пятнадцать потеряли. Много! Выбрались из кунга, пробежали немного, упали рядом с Тимохиным. Старший сержант шипит злобно.

– Где вас так долго носит? Ноги уносить надо, и побыстрее.

Сначала ползли, в некоторых местах короткими перебежками по очереди, минуя открытые пространства. Похоже – последний дом, занятый немцами. В поиске повезло и не хотелось под занавес пулю схлопотать. Ползли по очереди, сначала Аршинов, за ним Илья, замыкал Тимохин. Наконец из темноты окликнули.

– Стой!

– Свои, разведка.

Разговор на пониженных тонах. Наши пехотинцы знают, что разведка ушла, должны возвратиться. И боязно, а вдруг немцы подберутся, гранатами закидают? За углом дома поднялись. Илья на ногах пальцев не чувствовал, замёрзли. Командир пехотного взвода сам их в тыл провёл, относительно безопасным путём. Он знал, где немцы пространство простреливают.