Хамид уставился на него в откровенном восхищении. Парень действительно вжился в роль! Старший агент почти забыл, что они все еще были в своих нарядах – да еще и с вуалями. Драматический подход сработал. Люди расступались перед ними, упрекая тех, кто не уступал дорогу достаточно быстро. Вскоре перед ними лежал открытый путь к алу. Но от открывшейся картины что-то в животе следователя оборвалось.

Ал выбрала жертву: женщину, стоявшую чуть в стороне и смотревшую на народ, баюкая спеленутого ребенка на руках. Остановившись рядом с ней, дух начала свой ритуал, улыбаясь и воркуя младенцу. Глядя на девочку, женщина улыбнулась в ответ и слегка наклонилась, чтобы показать новорожденного. Глаза ала расширились. Сложив свои руки в колыбельку, она раскачивала их перед женщиной с вопрошающим видом. Хамид двинулся быстрее, пытаясь перекричать какофонию, чувствуя, как сердце заходится в панике.

Но его предупреждение не понадобилось.

Возможно, дело было в странности бледной среброволосой девочки. Или просто материнский инстинкт. Но женщина отшатнулась и вежливо покачала головой. Она отвернулась и продолжила наблюдать за людьми. Ал бестрепетно потянулась и дернула ее за руку, все еще вопросительно улыбаясь. Женщина отдернулась и на этот раз что-то сказала, ее вид больше не казался вежливым. Улыбка духа исчезла, стремительно превращаясь в гнев. Размывшись в пятно, она переменилась.

Возвышающаяся на месте девочки карга на свету, сияющем сквозь стеклянные окна Рамзесской станции, смотрелась еще страшнее, чем в сумерках трамвая. Бледно-серая кожа выглядела словно ее слишком туго натянули на удлиненное тело, под ней ясно проступали ребра и ключицы. Округлые костяные шишки тянулись вдоль спины до самых ног, которые выгибались назад, как у животного. Она провела пустым, сгнившим взглядом по толпе, широко распахнула пасть – и завизжала.

Мать с ребенком, в ужасе наблюдавшая за разворачивающимся всего в футе от нее ужасом, закричала. Как и все остальные, кто оказался поблизости, часть из них начали бежать от ала. Вопль духа прорезал скандирование в зале, пустив эхо, звучавшее даже громче в широком пространстве, и многих заставил схватиться за уши. Когда собравшиеся пришли в себя, чтобы увидеть кошмар среди них, все люди, как один, начали отступать.

Теперь среди отчаянно проталкивающихся в противоположном направлении тел Хамиду и Онси приходилось прикладывать еще больше усилий, чтобы продвигаться вперед. Но пользы от их попыток было мало, их утягивало вместе с остальными, словно отливом. Рядом с алом стояли только два человека. Хамид в ужасе увидел, что мать с младенцем остались на месте. Женщина замерла, оцепенев от страха. Ее руки обхватили дитя в попытке его защитить, а глаза не отрывались от нависающей опасности. Загнав свою добычу в угол, карга обернулась к женщине с триумфом и только что слюной не исходила на ребенка в ее руках.

Хамид поднял кинжал. Это был невозможный бросок, но если он сумеет даже немного зацепить духа, этого будет достаточно. Он уперся ногами, чтобы принять более устойчивую позу, и вознес молитву Милостивому и Милосердному Аллаху, дабы тот направил его руку.

Но внезапно кто-то встал на его пути.

То была еще одна женщина, в длинной черной галабее на полной фигуре. Она подбежала к алу, стала позади нее и принялась кричать. Карга вывернула шею и ответила коротким и угрожающим визгом. Но женщина не сдвинулась с места, поднимая предмет на цепочке, висевший на ее шее. Хамса, с удивлением опознал Хамид, – синий, разрисованный амулет в форме раскрытой ладони правой руки с глазом по центру. Старый символ, все еще популярный в деревнях для защиты от зла. Женщина взмахивала им, будто оружием, со всей мочи выкрикивая суры.