– Вы меня отпустите? Даже если я не отвечу?

– Да.

– Что-то я вас… Ну хорошо-хорошо, спрашивайте.

Глядя ему в глаза Фандорин медленно произнес:

– Помнится, вы называли меня д-другом. И говорили, что вы навеки мой должник. Потом вы предали меня, хотя я доверился вам. Скажите мне, искренний человек и поклонник Пушкина, неужели служение отечеству оправдывает любую подлость?

Сирота напряженно хмурился, ожидая продолжения. Но продолжения не было.

– Всё. Вопрос задан. Можете на него не отвечать. И п-прощайте.

Поклонник Пушкина снова сделался красен. Видя, что Фандорин поднимается, воскликнул:

– Постойте, Эраст Петрович!

– Let us go (идемте – англ.), – устало махнул Фандорин Тамбе и его племяннику.

– Я не предавал вас! – быстро заговорил Сирота. – Я поставил Дону условие: вы должны остаться в живых!

– После этого его люди несколько раз пытались меня убить. Погибла женщина, которая была мне дороже всего на свете. Погибла из-за вас. Прощайте, искренний человек.

– Куда вы? – крикнул ему в спину Сирота.

– К вашему покровителю. У меня к нему счет.

– Но он убьет вас!

– Как так? – Титулярный советник обернулся. – Ведь он обещал вам оставить меня в живых.

Сирота бросился к нему, схватил за плечо.

– Эраст Петрович, что мне делать? Если я помогу вам, я предам отечество! Если я помогу отечеству, я погублю вас, и тогда я подлец, мне останется только покончить с собой! – Его глаза зажглись огнем. – Да-да, это выход! Если Дон Цурумаки вас убьет, я покончу с собой!

В окоченевшей душе Фандорина шевельнулось слабое подобие чувства – это была злоба. Раздувая эту чахлую искорку в надежде на то, что она разрастется в спасительное пламя, титулярный советник процедил:

– Да что это вы, японцы, чуть какая моральная трудность, сразу кончаете с собой! Будто подлость от этого превратится в благородный поступок! Не превратится! И благо отечества здесь ни при чем! Я не желаю зла вашему д-драгоценному отечеству, я желаю зла акунину по имени Дон Цурумаки! Вы что, перед ним тоже в «вечном долгу»?

– Нет, но я считаю, что этот человек способен вывести Японию на путь прогресса и цивилизации. Я помогаю ему, потому что я патриот!

– Что бы вы сделали с тем, кто убил бы Софью Диогеновну? Ишь, как глазами засверкали! Помогите мне отомстить за мою любовь, а потом служите своему отечеству, кто вам мешает! Добивайтесь конституции, укрепляйте армию и флот, давайте укорот иностранным державам. Неужто п-прогресс и цивилизация невозможны без бандита Цурумаки? Грош им тогда цена. И еще. Вы говорите, вы патриот. А разве может быть патриотом человек, который знает про себя, что он подлец?

– Мне нужно подумать, – прошептал Сирота и, опустив голову, направился к выходу.

Дэн подождал, пока он выйдет, бесшумно двинулся следом, но Тамба остановил племянника.

– Как жаль, что я не понимаю по-русски, – сказал дзёнин. – Не знаю, что вы ему говорили, но я никогда еще не видел, чтобы за пять минут зона самоудовлетворенности под левой скулой так бесповоротно меняла свой контур и цвет.

– Не спешите радоваться. – Эраст Петрович с тоской ощутил, что пламя гнева так и не разгорелось – искорка съежилась, угасла, и снова стало трудно дышать. – Он сказал, что должен подумать.

– Сирота уже все решил, просто сам еще этого не понял. Теперь всё будет очень просто.

Мастер нинсо, разумеется, не ошибся.

Операция выглядела такой несложной, что Тамба хотел взять с собой одного Дэна, но Эраст Петрович настоял на своем участии. Он знал, что будет «крадущимся» обузой, но боялся, что, если не уничтожит Цурумаки собственными руками, кольцо, стиснувшее грудь, никогда не разомкнется.

В укромном месте, на высоком берегу моря, переоделись в черное, лица закрыли масками.

– Настоящий синоби, – покачал головой Тамба, разглядывая титулярного советника. – Только очень длинный…