Нож - Ю. Несбё (2019)

И у нее промелькнуло подозрение, подобное надежде, нет, даже не надежде, а так, безумному желанию. Промелькнуло и исчезло. Но вспышка альтернативной истины оставила ощущение тепла и подействовала словно обезболивающее: так религиозные люди, не в силах справиться с тем, что отказывается принимать их разум, ищут утешения в вере. И на несколько секунд Катрина перестала чувствовать северный ветер, она смотрела на раскинувшийся перед ней парк: скоро на острове зазеленеет ива, зажужжат насекомые, запоют птицы, и все это она покажет Герту. И тут у нее появилась другая мысль.

Истории, которые она будет рассказывать Герту о его отце.

Чем старше мальчик будет становиться, тем сильнее станет ощущать потребность знать, кто он, из какого материала он создан.

И это знание сможет стать причиной для гордости или для стыда.

А ведь в ней действительно проснулся барсук. Теоретически барсук за свою жизнь может прокопать туннель, пронизывающий насквозь земной шар. Но насколько глубоко хотела копать она сама? Возможно, Катрина уже нашла все, что искала.

Она услышала какой-то странный звук. Нет, это был не звук, а тишина.

Часы на другой стороне пруда перестали пищать.

Обоняние собаки приблизительно в сто тысяч раз лучше, чем у человека. Как показывают последние исследования, о которых читал Сон Мин, собаки способны не только нюхать. Так называемый орган Якобсона – периферический отдел дополнительной обонятельной системы – позволяет им улавливать и распознавать феромоны и другие вещества, не имеющие запаха. Таким образом, собака при идеальных условиях может идти по следу человека спустя месяц после того, как он его оставил.

Правда, в данном случае условия были отнюдь не идеальными.

Хуже всего, что следы Финне находились на тротуаре, а это значит, что прошедшие по нему другие люди и животные усложнили картину. К тому же вокруг имелось мало растительности, способной удерживать частицы запаха.

С другой стороны, на улице Сёркедалсвейен и на тротуаре, который проходил по жилому району, движение не такое оживленное, как в центре. На улице было прохладно – это тоже хорошо. Но что еще важнее: несмотря на наползающие с северо-запада тяжелые тучи, дождя здесь сегодня не было.

Сон Мин напрягался каждый раз, когда они проходили мимо остановки автобуса, опасаясь, что здесь-то след и оборвется, потому что Финне приехал на автобусе. Но Каспаров все шел и шел, натягивая поводок и, судя по всему, позабыв о больных лапах, и на холмах в районе Рёа Сон Мин всерьез пожалел, что не сменил костюм на спортивную одежду.

Он вспотел, но все больше оживлялся. Они шли почти полчаса, и теперь ему представлялось маловероятным, что Финне пользовался общественным транспортом на некоторых отрезках пути, чтобы потом так долго идти пешком.

Харри смотрел на Порсангер-фьорд, на океан в сторону Северного полюса, в сторону конца и начала, туда, где в ясную погоду должен виднеться горизонт. Но сегодня море, небо и земля сливались в одно целое. Казалось, ты сидишь под огромным серо-белым куполом шатра, в котором тихо, как в церкви, и единственные звуки – это редкие жалобные крики чаек и ленивый плеск моря о борт лодки, где сидят молоденький парень и мужчина средних лет.

До него донесся голос Олега:

– …И когда я пришел домой и сказал маме, что сегодня на уроке поднял руку и заявил, что Старый Тикко – не самое старое дерево в мире, а всего лишь старейшие на земле корни, она смеялась до слез. А потом сказала, что именно такие корни у нас троих. Я не стал ей возражать, но про себя подумал, что это не так, потому что ты ведь не мой папа, а те корни были отцом и матерью Старого Тикко. Но с течением времени я понял, что она имела в виду. Корни – это нечто растущее. И когда мы с тобой сидели и болтали о… Да, о чем мы там болтали? О тетрисе. О коньках. О музыкальных группах, которые нам нравились…

– Мм… Или обоим…