– Ух ты, – искренне удивилась Кристи. – Держу пари, это опасный райончик. И ты ходишь сюда, чтобы отнести своей бабушке корзинку с пирожками и маслом? А красная шапочка у тебя есть?

– Красный колпак, отобрал у шотландских гномов, – съязвил я, но она не поняла юмора. – Ладно, идём-ка, а то волки в этом лесу тоже водятся.

На самом деле во мне давно зрело подозрение, что банда Большого Вилли просто не видит для себя иной задачи по жизни, кроме как устраивать на меня засады. Я не врач-психиатр, но мне кажется, что это уже отдаёт регулярным и болезненным мазохизмом.

Бабуля открыла на стук, грозно встав на пороге.

– Эдмунд?! Чего припёрся до выходных, тебя выгнали, что ли?

Я молча протянул ей пакет с бутылкой и табаком. Только цапнув его, она вдруг (о пресвятой электрод Аквинский!) заметила, что я не один.

– Ути-пуси, а что это у нас за голубка тут спряталась? Кто это такая маленькая, такая хорошенькая, такая симпампушная, а?!

– Меня зовут Кристи, я из Лиона, гран-маман, – расцвела племянница нашего дворецкого.

– Ты самый красивый котёнок, которого я только видела, – громко заявила моя бабуля, подхватывая девочку на руки. – Всегда хотела внучку! Ну и ты тоже… можешь зайти.

Я, конечно, зашёл, не на улице же стоять, но чувствовал себя так, словно мне холодный луковый суп за шиворот вылили. Со мной она никогда так не разговаривала.

Уж любила – не любила, это другой вопрос, но ласковых слов я не слышал от неё ни в день рождения, ни даже на Рождество Христово, когда радуются все и добрые духи светлого праздника спускаются на землю, просвещая самые зачерствелые души.

А эта мелкая мышь с хлопающими ресницами и ангельским голоском всего лишь восторженно пискнула:

– Ох, вы так интересно рассказываете!

И всё, моя бабуля растаяла, поплыла, усадила её к себе на колени и, пыхтя трубкой в сторону, пустилась рассказывать все любовные истории своей буйной молодости. Потом я неожиданно узнал, что у нас дома, оказывается, есть сахар, печенье, мёд и свежезаваренный чай «для дорогих гостей». Для меня ничего этого не было и в лучшие дни!

Да чего уж, даже сегодня, если бы Кристи своей маленькой ручкой властно не сунула мне в рот печенюшку, я бы так и пил пустой чай. Чудовищная несправедливость…

– «Из чего только сделаны девочки?» – первой начала моя бабушка после глотка виски.

– «Из конфет и пирожных и сластей всевозможных»[4], – вторила тонким голоском ей внучка французского часовщика. – Ой, вы бы не хотели познакомиться с моим дедушкой? Он такой весёлый и у него золотые руки!

– Золото я люблю, – икнула бабуля, постучав себя кулаком в грудь. – И весёлых дедушек тоже. Приводи к выходным, мы поставим его в стойло!

В общем и целом мы вышли где-то через полтора часа. Не меньше! Я уже практически тронулся левым полушарием от бесконечной женской трескотни, и когда буквально через полквартала банда Большого Вилли неожиданно накрыла нас, выпрыгнув из-за забора, поверьте, на мою исстрадавшуюся душу снизошло истинное облегчение.

– Попался, недоносок!

Нас окружили сразу восемь мальчишек, видимо, банда разрослась. А возможно, прошла ротацию, пары знакомых лиц здесь уже не было. Перевоспитались после встречи с бабушкиными тумаками?

– Не бойся. – Я был абсолютно спокоен. – Это ребята Большого Вилли, они просто хотят нас проводить до конца улицы.

– Как это любезно с их стороны, – счастливо хихикнула крохотная француженка из-за моей спины. – А вы, видимо, и есть тот самый Вилли? Никогда не встречала таких больших мальчиков, наверное, вы очень сильный?

Покрасневший, как мытая морковка, главарь банды и слова не смог сказать, когда она ловко подцепила его под локоть, увлекая вперёд.

– Мне говорили, что эта окраина Лондона очень опасна, но разве со мной может что-то случиться под вашей охраной?

– Не-э, ничё… ни… это ваще, мисс…