Петербургский рубеж - Александр Михайловский, Александр Харников (2014)

Нина Викторовна и Александр Васильевич приняли мое предложение. Месторасположение моего дворца их вполне устроило — напротив Новой Голландии, до Зимнего дворца и других важных государственных учреждений недалеко. Да и Второй Флотский экипаж, можно сказать, совсем рядом. Там многие помнят и уважают меня.

Теперь было необходимо срочно сообщить моей дражайшей супруге о гостях, следующих в литерном поезде, чтобы наш управляющий заранее обо всем распорядился. То есть приготовил комнаты для посланцев и сопровождающих их людей, а из каретных сараев и со двора убрал бы всё лишнее, чтобы там можно было разместить их боевые машины. Еще я дал Нине Викторовне два коротких рекомендательных письма. Одно было адресовано моей супруге, а другое — августейшей теще. Что называется, с Богом.

И вот теперь Карл Иванович отправил несколько телеграмм. Две из них — в Санкт-Петербург. Первая предназначена лично Ники. В ней я сообщал, что встретился с интересующими его господами и нашел их предложения весьма интересными. На время пребывания в столице означенные господа приняли предложение остановиться в моем дворце на Мойке. Вторая телеграмма была предназначена супруге. В ней я поручал Ксении сделать все необходимые приготовления для встречи нежданных гостей. В конце этой телеграммы я написал: «Дорогая, эти люди везут с собой наше будущее и будущее наших детей… В их руках наша жизнь и наша смерть…»

Ну вот, Чита осталась позади. Через три дня рано утром наш поезд прибудет в Порт-Артур. Получилось чисто случайно, что все мы четверо посвященных собрались в салон-вагоне. Нам надо было поговорить. Никто из нас не мог более нести свои знания внутри себя. Один из моих братьев, большой поклонник французского парламентаризма, мог бы назвать это сборище «Комитетом четырех». Ну и пусть, мы ведь не делаем ничего предосудительного.

Мы дружно посмотрели на непривычно тихого и задумчивого Мишкина. Вернее, уже не Мишкина, а Михаила — теперь, после всего случившегося, лучше будет называть его так. Годы бесшабашного шалопайства остались в прошлом, и мальчик наконец-то повзрослел. Смущенный нашим молчанием, Михаил прятал глаза, краснел, сжимал и разжимал кулаки. Потом ему это, видимо, надоело, и он с некоторым вызовом произнес:

— Ну что вы так смотрите? Ники жив и здоров, а я совсем не рвусь царствовать. Но если всё опять повторится, то не сомневайтесь — в этот раз я не струшу, — он обвел нас жалобным взглядом. — И на этой самой японской принцессе, как ее там — Макако вроде, тоже женюсь, если так надо для пользы России.

— Не Макако, а Масако, — назидательно сказала Ольга. — И вообще, это пока только наши благие пожелания. Еще ничего не решено, ведь сначала надо закончить войну, подписать мир и уговорить как саму принцессу, так и ее солнцеподобного папашу. А он еще тот упрямец. Так что ты, братец, заранее не горюй, еще, может, ничего и не получится.

Но я хотела сказать совсем о другом. Давайте будем откровенны хотя бы между собой. Меня ужасает картина, какую нам обрисовали Александр Васильевич и Нина Викторовна. Фактически, чтобы не допустить краха империи, революцию в ней должны совершить мы сами. При этом против нас будут как и большинство мужиков, по природному своему консерватизму не жалующих перемен, так и всё так называемое высшее общество. Я даже не представляю, что может произойти, если нам удастся сохранить в неприкосновенности ныне существующие порядки. Войну выиграть возможно, тем более что это вопрос уже почти решенный. Но как нам выиграть после этого мир? Ведь для того чтобы по-настоящему ввести Россию в число мировых держав, нам придется делать вещи, которые многие воспримут в штыки.