На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

– Там целая шайка работала. Так, по мелочи, на крупные дела не замахивались. Ричи единственный знал о двойной личине Лэйнга: думал, тот с социалкой мухлюет. Лэйнг попросил троих дружков его прикрыть, а для этого инсценировать поездку на мальчишник в Шорэм-бай-Си – именно в те выходные, когда была убита Келси. Вероятно, наплел, что у него где-то есть дамочка, о которой Хейзел знать не нужно.

– Да, пел он всегда складно, – отметил Страйк, вспомнив дознавателя на Кипре, который с готовностью снял с Лэйнга обвинения в изнасиловании.

– А как ты допер, что в те выходные их там не было? – полюбопытствовал Уордл. – У них же фотки лежали наготове, одно, другое… как ты понял, что никакого мальчишника в день ее смерти они не устраивали?

– Да очень просто, – ответил Страйк. – По чертополоху.

– То есть?

– По чертополоху, – повторил Страйк. – Чертополох в апреле не цветет. Он цветет летом и осенью – я же вырос в Корнуолле. Вспомни фото Лэйнга и Ричи на берегу… там куст чертополоха. Мне надо было сразу обратить внимание… но я постоянно отвлекался.

Закончив разговор, Страйк стал смотреть на проносившиеся мимо поля и деревья, а сам перебирал в голове события последних трех месяцев. Вряд ли Лэйнг знал о Бриттани Брокбэнк, но наверняка нарыл достаточно, чтобы знать о процессе над Уиттекером, в ходе которого тот со скамьи подсудимых процитировал «Mistress of the Salmon Salt». Похоже, Лэйнг расставлял на него сети, даже не рассчитывая на богатый улов.

Штырь включил радио. Страйк не спорил, хотя предпочел бы еще подремать; он опустил стекло и закурил. В ярких лучах утреннего солнца стало видно, что надетый в спешке итальянский костюм задрызган соусом и красным вином. Самые заметные присохшие кляксы удалось отскоблить, но тут ему вспомнилось нечто другое.

– Тьфу, зараза!

– Чё такое?

– Забыл кое-кого бортануть.

Штыря разобрал смех. Страйк скорбно улыбнулся, что оказалось болезненно. На лице у него не было живого места.

– Хотим свадьбу сорвать, Бунзен?

– Еще чего! – Страйк вытащил очередную сигарету. – Меня же пригласили. Как друга. Я гость.

– Ты ее с работы турнул, – сказал Штырь. – В кругах, к которым я близок, друзей так не опускают.

Страйк хотел заметить, что в кругах, к которым близок Штырь, друзья слабо представляют, что такое работа, но воздержался.

– Она на маму твою похожа, – после долгого молчания выговорил Штырь.

– Кто?

– Кто-кто… Робин твоя. Добрая. Ребенка спасти хотела.

Страйку трудно было оправдать свой отказ от спасения ребенка в присутствии человека, которого в шестнадцать лет вытащили, окровавленного, из придорожной канавы.

– Я готов зазвать ее обратно, понял? Но когда она тебе в другой раз позвонит… если позвонит…

– Понял, не дурак. Сразу тебе стукну, Бунзен.

Из бокового зеркала на Страйка смотрело лицо, которое могло бы принадлежать жертве автокатастрофы. Нос побагровел и распух до невероятных размеров, левое ухо почернело. При свете дня стали особенно заметны некоторые издержки бритья левой рукой. Воображая, как он будет протискиваться в церкви на заднюю скамью, Страйк понял, что привлечет всеобщее внимание, а если Робин к тому же не пожелает его видеть, то и вовсе получится форменная сцена. Ему не хотелось портить для нее такой день. При первых же признаках недовольства, молча поклялся себе Страйк, он тут же уйдет.

– БУНЗЕН! – взволнованно заорал Штырь – Страйк даже вздрогнул. Штырь прибавил звук.

«…был арестован Шеклуэллский Потрошитель. После тщательного обыска в квартире, расположенной в жилом районе Уолластон-Клоуз, лондонская полиция предъявила обвинения Дональду Лэйнгу, тридцати четырех лет, в убийстве Келси Платт, Хизер Смарт, Мартины Росси и Сейди Роуч, в покушении на убийство Лайлы Монктон, а также в жестоком нападении на шестую женщину, имя которой не разглашается…»