В Гонолулу, на анонимном сайте, размещенном на сервере, формально приписанном к университету, запустилась примитивная программа. Ее единственная функция состояла в том, чтобы активизировать запуск другой программы, на другом сервере, который являлся обычным коммерческим сайтом, предлагавшим интернет-услуги в Голландии. Эта третья программа, в свою очередь, должна была найти жесткий диск, являвшийся зеркальным отражением диска Ханса Эрика Веннерстрёма, и взять на себя управление четвертой программой, сообщавшей о содержимом его без малого трех тысяч банковских счетов по всему миру.

Лисбет интересовалась только одним счетом. Она отметила, что Веннерстрём просматривал его пару раз в неделю. Если бы он включил компьютер и открыл именно этот файл, все выглядело бы как обычно. Программа фиксировала малейшие изменения, связанные с корректировкой счета на протяжении предыдущих шести месяцев. Если бы Веннерстрём в течение ближайших сорока восьми часов подключился и распорядился о выплате или перемещении денег со счета, программа вежливо ответила бы, что все выполнено. На самом же деле изменение произошло бы только на отраженном жестком диске в Голландии.

Моника Шоулс отключила мобильный телефон в тот миг, когда услышала четыре коротких сигнала, подтверждавших, что программа запустилась.

Затем она покинула отель «Циммерталь» и прогулялась через улицу до банка «Хаузер генерал», где у нее на 10.00 была назначена встреча с директором Вагнером. На месте она оказалась за три минуты до назначенного времени и использовала их для дефилирования перед камерой наблюдения, заснявшей ее, когда она проходила в отделение с офисами для конфиденциальных консультаций.

– Мне требуется помощь с несколькими трансакциями, – сказала Моника Шоулс на безупречном оксфордском английском.

Открывая портфель, она выронила ручку с логотипом отеля «Циммерталь», и директор Вагнер любезно подобрал ее. Англичанка одарила его игривой улыбкой и записала номер счета в блокнот, который лежал перед ней на столе.

Директор Вагнер, бросив на нее взгляд, решил, что она избалованный отпрыск какой-нибудь шишки.

– Речь о нескольких счетах в банке «Кроненфельд» на Каймановых островах. Автоматический трансферт по повторяющимся клиринговым кодам.

– Полагаю, фройляйн Шоулс, вы располагаете всеми этими клиринговыми кодами? – спросил он.

– Aber natürlich[108], – ответила она с сильным акцентом и тем самым продемонстрировала, что с немецким у нее дальше начального уровня не пошло.

Женщина называла шестнадцатизначные цифровые коды, не заглядывая ни в какие бумаги. Директор Вагнер понял, что ему придется изрядно потрудиться в первую половину дня, но ради четырех процентов от трансакций он был готов даже пропустить обед.

Это заняло больше времени, чем предполагалось. Только в начале первого, с некоторым отставанием от графика, Моника Шоулс вышла из банка и вернулась в отель «Циммерталь». Она показалась у стойки администратора, а потом поднялась к себе в номер и сняла обновки. Латексный бюст остался на месте, но прическу «паж» сменили светлые волосы до плеч, как у Ирене Нессер. Лисбет надела более привычную одежду: ботинки на супервысоком каблуке, черные брюки, свитер и красивую кожаную куртку из магазина «Малунгс боден» в Стокгольме. Потом осмотрела себя в зеркале. Она выглядела очень неплохо, но уже больше не походила на богатую наследницу. Перед тем как покинуть номер, Ирене Нессер отобрала часть полученных облигаций и положила их в тонкую папку.

В пять минут второго, с опозданием на несколько минут, она вошла в банк «Дорфман», расположенный метрах в семидесяти от банка «Хаузер генерал». Ирене Нессер заранее договорилась о встрече с директором Хассельманом. Она попросила прощения за опоздание – на сей раз она говорила на безупречном немецком с норвежским акцентом.

– Никаких проблем, фройляйн, – ответил директор Хассельман. – Чем я могу вам помочь?