У Винса по-прежнему болезненно пульсировали внутренности, и все же, собравшись с духом, он заковылял к крыльцу, чтобы найти револьвер, но вместо револьвера нашел Корнелла. Корнелл стоял на крыльце и смотрел на Винса.

Внезапно Винс почувствовал небывалый прилив уверенности. Винс знал, что с ним ничего не случится. Знал, что он неуязвим и что он бессмертен, так как мог без страха смотреть в дуло «узи», без тени страха. Он ухмыльнулся Корнеллу и сказал:

– Посмотри на меня, посмотри! Я твой самый страшный кошмар!

– А вот это вряд ли, – ответил Корнелл и открыл огонь.

Трэвис сидел на кухне, Эйнштейн был рядом, Нора перевязывала мужу раненое плечо. И между делом рассказывала все, что знала о человеке, приехавшем с ней на пикапе.

– Он оказался чертовым джокером, – произнес Трэвис. – Откуда нам было знать о его существовании?!

– Надеюсь, это единственный джокер.

Морщась о боли, когда Нора протерла рану спиртом и помазала йодом, и еще раз поморщившись, когда она начала перевязывать плечо, пропуская бинт под мышкой, Трэвис сказал:

– Так уж не старайся. Кровотечение не сильное. Артерия не задета.

Пуля прошла насквозь, оставив жуткого вида входное отверстие, Трэвису определенно было очень больно, но какое-то время он еще сможет остаться в строю. За медицинской помощью он обратится чуть позже, вероятно, к доктору Джиму Кину, чтобы избежать ненужных вопросов, которые непременно начнут задавать все остальные врачи. Ну а сейчас для Трэвиса было главным, чтобы повязка оказалась достаточно тугой, поскольку ему еще предстояло избавиться от тела убитого им человека.

Эйнштейну тоже досталось. К счастью, он не порезался, когда выскакивал в окно. Кости тоже вроде оказались целы, однако у него было несколько серьезных ушибов. Он явно находился не в лучшей форме, да и выглядел неважно – грязный, мокрый, несчастный. Пожалуй, ему тоже придется показаться доктору Кину.

А за окном дождь припустил с новой силой, барабанил по крыше, струи воды с грохотом стекали по водосточным желобам и трубам. Дождь заливал переднее крыльцо, попадая в разбитое окно, однако Норе с Трэвисом сейчас было не до нанесенного водой ущерба.

– Слава богу, что идет дождь! Из-за шума в водосточных трубах никто из соседей не услышал пальбы.

– А где мы похороним тело? – спросила Нора.

– Я думаю. – Правда, думать ему было крайне тяжело, так как рана пульсировала и боль отдавалась в голову.

– Мы можем зарыть его прямо тут, в лесу…

– Нет. Тогда нам не удастся забыть, что он был здесь. Мы будем вечно бояться, что тело отроют дикие животные или обнаружат туристы. Наверное, лучше… найти подходящее место на Тихоокеанском шоссе, дождаться, когда там не будет движения, вытащить тело из багажника пикапа и сбросить с обрыва. Если мы выберем место, где море вплотную подходит к подножию скалы, тело тотчас же смоет волной, прежде чем его заметят.

Не успела Нора закончить перевязку, как Эйнштейн с жалобным воем вскочил с места. Принюхался. Подошел к задней двери, секунду постоял возле нее, после чего исчез в гостиной.

– Боюсь, ему досталось сильнее, чем нам кажется, – сказала Нора, наклеивая последний кусок пластыря.

– Возможно, – отозвался Трэвис. – А возможно, и нет. Он весь день ведет себя немного странно, с самого утра, когда ты уехала к доктору. Он сказал мне, что сегодня плохой день.

– И оказался прав, – кивнула Нора.

Тем временем Эйнштейн, выбежав из гостиной, с ходу кинулся в кладовку, где включил свет и принялся нажимать на педали, чтобы достать буквы.

– Может, у него появилась идея, как спрятать тело, – предположила Нора.

Пока она убирала йод, спирт и бинт, Трэвис, с трудом натянув рубашку, отправился в кладовку посмотреть, что хотел сказать Эйнштейн.

АУТСАЙДЕР ЗДЕСЬ