Джордж Бленд был неуклюжий и самоуверенный, но вежливый и старался вести с ней интеллектуальный разговор, не пытаясь переспорить ее или залезть в ее частную жизнь. Похоже, ему, как и ей, нравилось быть отшельником. Удивительно, но он воспринимал ее кем-то вроде математического божества, спустившегося на пляж Гранд Анс, и был счастлив тем, что она готова сидеть рядом в его компании. Проведя на пляже несколько часов, они поднялись – солнце уже спускалось к самому горизонту. Они пошли к гостинице, и Джордж показал ей лачугу, служившую ему жильем, а потом смущенно спросил, не зайдет ли она на чашку чая. Лисбет согласилась, а он, похоже, удивился.

Жилище его было примитивно: оно вмещало потрепанный стол, два стула, кровать и шкафчик для одежды и белья. Освещение состояло из настольной лампы, провод которой тянулся к «Кокосовому ореху», а роль плиты играл походный примус. Джордж накормил Лисбет обедом из риса с овощами, поданным на пластиковых тарелках, и даже храбро предложил ей затянуться местной запрещенной травкой, на что она также согласилась.

Лисбет, конечно, заметила, что произвела на него впечатление и он толком не знает, как себя с ней вести. Она безотчетно решила, что позволит ему себя совратить, однако подготовка к этому шла как-то мучительно и бестолково. Джордж, безусловно, почувствовал ее готовность, но понятия не имел, с чего начать. Он ходил вокруг да около, как кот вокруг сметаны, пока она не потеряла терпение, прижала его к кровати и сдернула с себя одежду.

Лисбет впервые оказалась обнаженной после операции в Генуе, которую покинула с легким чувством паники. Лишь спустя долгое время она поняла, что на нее вовсе никто не глазеет. Обычно Лисбет ничуть не беспокоилась, что о ней думают другие, а тогда удивлялась, что это вдруг она почувствовала себя так неуверенно.

Джордж Бленд отлично подошел для дебютного испытания ее нового самоощущения. Когда он, не без ее помощи, наконец справился с застежкой лифчика, то тут же погасил свет и только тогда начал сам раздеваться. Лисбет поняла, что он смущается, и снова включила лампу. Она внимательно наблюдала за ним, когда он начал неуклюже до нее дотрагиваться. Позже она совершенно расслабилась и поняла, что он воспринимает ее грудь как вполне настоящую. Хотя сравнивать ему, похоже, было не с чем.

Чего Лисбет не планировала на Гренаде, так это завести себе любовника-тинейджера. Она действовала импульсивно и, уходя от него поздно ночью, не думала возвращаться. Однако уже на следующий день она снова встретила его на пляже и почувствовала, что ей приятна компания этого неуклюжего паренька. За семь недель, что Лисбет провела на Гренаде, Джордж Бленд неизменно оставался в ее обществе. Днем они не виделись, вечером гуляли перед заходом солнца, а затем шли к нему в хижину.

Лисбет понимала, что они, прогуливаясь вместе, выглядели как парочка подростков, милых тинейджеров. Джордж, вероятно, считал, что жизнь стала интереснее – ведь он встретил женщину, учившую его и математике, и эротике.

Он открыл дверь и ласково улыбнулся.

– Не помешаю? – спросила она.

Лисбет ушла от Джорджа ночью вскоре после двух. Чувствуя внутри тепло, решила идти к отелю по пляжу, а не по шоссе. Она шла в темноте в одиночестве, но знала, что Джордж, должно быть, идет позади, метрах в ста от нее. Он всегда так делал, ведь она никогда не оставалась у него на всю ночь, и он резко протестовал против того, чтобы она, одинокая женщина, шла ночью к себе в гостиницу. Это был его долг – проводить ее до отеля. Лисбет обычно слушала его доводы, но в конце концов заканчивала дискуссию твердым «нет».

– Я хожу куда хочу и когда хочу. Разговор окончен. И я не нуждаюсь в провожатых.