Вот объясните мне, как вживаются другие попаданцы? Кто-то себе память реципиента прихватывает, кто-то сам по жизни умный, у кого-то травма… я даже про амнезию вякнуть пока не могу.

Мало ли что?

Это у нас могло бы прокатить, а здесь? Есть ли здесь вообще амнезия?

И как здесь от нее лечат? Феназепамом в попу? Электрошоком и ледяными ванными?

Спасибо, кушайте такое сами. Два раза.

— Верю, что вы сделали все возможное. И благодарю вас за спасение своей жизни.

— Давайте-ка, княжна, я кое-что еще проверю…

Проверка получилась странной.

Надо мной водили сначала руками, потом каким-то кругляшом, словно выточенным из кусочка янтаря, диаметром сантиметра два, потом ладони задержались над солнечным сплетением.

Меня бросило в жар, потом в озноб, доктор медленно кивнул.

— Средоточие цело. Но каналы практически разрушены.

Утешил, благодетель.

Закрываю глаза и делаю вид, что безумно устала, вот, щас помру от изнеможения. Это действует.

Доктор кивает своим мыслям и сваливает, а его место занимает сиделка.

Я отворачиваюсь к стене и проваливаюсь в сон.

Попаданчество там, западенчество, а силы восстанавливать надо. Точка.

* * *

Хорошо бы сказать, что на следующий день мне становится намного лучше, и я бодрым кенгуру скачу по палате.

Нет.

Ноги ватные, руки похожи на макаронины, а чтобы попить требуется столько усилий…

В итоге все, что я выпиваю, уходит в пот. Зато меня посещают родственники.

И КАК это обставлено! Таки если б вы видели!

Дверь палаты распахивается. И внутрь проходит сначала мой лечащий врач, спиной вперед. Я как раз не сплю и ради разнообразия не в обмороке, меня только что обтерли мокрым полотенцем и даже причесали волосы, а теперь я жду обеда.

Куриный бульон с сухариками.

Вкусный, кстати. Но мутить начинает уже после третьей ложки.

— Вот, ваша светлость.

Светлость…

Не то, чтобы мне эти титулы были интересны, но так, мне кажется, называли князей? Или герцогов? Или еще кого?

Нет, не помню.

Все равно не простых свиней свинья.

Кабан.

Именно это слово всплывает в голове при виде мужчины. Высокий, осанистый, и матерущий… другого слова не подберешь. Знаете, бывают такие могучие мужики, которым саблю, да коня, а еще можно соху и лошадь. И он спокойно телегу на плечи поднимет.

А вот с возрастом эта мышечная масса начинает замещаться творожной. Кто другой не заметил бы, но мне-то уже за сорок. Я эти вещи вижу.

Опыт не пропьешь, только балалайку.

А в остальном — хорош, зараза.

Седые волосы уложены рукой парикмахера, кажется, еще и напомажены, породистое лицо с тонкими чертами отмечено печатью неизбывной брезгливости, губы поджаты, серые глаза смотрят с прищуром.

Определенно, этот мир нуждается в его одобрении. Или хотя бы поощрении.

Костюм стоит столько, что если его продать, можно три дня всю Африку кормить, включая обезьян, ботинки отражают солнце даже в его отсутствие, а трость в руке…

Ёжь твою рожь!

Никогда!

Вот не считая калек, никогда не видела мужчину с тростью. И у него этот аксессуар смотрится более, чем органично.

Интересно, а шпага в ней есть?

Или свинец?

Приглядываюсь.

Нет, это ты, Маруся, дамских романов начиталась. Там с клинками в тростях бегают все, кому не лень. А этот мужик другого класса. Он своих врагов закапывает на полях финансовых сражений, не давая им шанса применить физическое воздействие.

— Говорите, разрушение каналов?

— Да, ваша светлость. Но мы вовремя начали лечение, и ваша дочь вполне может выздороветь и восстановиться.

— Хорошо. Оставьте нас.

От врача следует угодливый поклон, и дверь закрывается.

Интересно, будет ли он подслушивать?

Вряд ли.