Потом что-то мне показалось, что у меня с желудком нелады. Как-то все в животе шевелится… Странно… Пошла к врачу участковому. Желудок, мол, беспокоит.

Она смотрит, щупает.

– А вы не можете случайно быть беременной? – спрашивает.

– Ну, что вы, доктор, стара я. У меня уже климакс пять лет как.

– Климакс – это хорошо, – говорит врач. – А так… помимо климакса… У вас отношения с мужчиной есть?

– А как же! Конечно! С мужем дорогим отношения. После климакса только все и началось по-настоящему.

– Ну – тогда скажите спасибо климаксу: вы беременны.

А я ей толкую, что не может быть. Ну никак не может. Она меня ведет к гинекологу. К той самой, что мне сказала, что могу быть спокойной.

– Как же так, доктор? Вы ж обещали, что можно не волноваться.

– Первый случай в практике, – говорит. – Против природы не пойдешь.

– И что ж мне теперь делать?

– А что делать? Рожать. Беременность у вас месяцев семь. Не меньше.

– Так мы ж не успеем вырастить!

– Все успеете! Увидите!

Прихожу домой, говорю своему:

– Знаешь, что со мной? Беременная я!

И мы в хохот. Оба. Остановиться не можем.

– А как же климакс? – спрашивает муж.

– Вот такой у меня климакс.

Ровно через два месяца родилась наша дочурка. Чудо, а не девчонка. Боевая, озорная. Вот мы и держимся в молодых. Нам иначе нельзя. Выучим, замуж выдадим, потом уж стареть начнем. На всякий случай вот решили к старшим детям перебраться. Для спокойствия. Она у меня на второй курс уже в Астрахани пойдет.

– А потом? После родов? Стали опять бояться забеременеть? – спросили мы.

– Нет. Уже ничего не боимся. Но такие чудеса часто не случаются. Одно у нас чудо – наша девочка. Настоящее дитя любви.

* * *Героиню следующего эпизода я назвала бы жертвой мнительности.

Как только она вышла замуж, ежемесячно устраивала мужу перформансы под названием: «Все! Я беременна!» У нее от двухдневной задержки тут же начинался токсикоз, головокружение, капризность и слезливость…

Любящий муж бросался жалеть, утешать, помогать.

Что удивительно: эти представления ей удавалось устраивать на протяжении двух лет их совместной жизни. А потом почему-то муж зачерствел. Ну, любая игра приедается. И хочется чего-то нового. А тут нового – ноль, а налицо только полный обман и отсутствие контроля над собой.

И вот когда жена по привычке затянула жалобную песню осеннего аиста, что мол, вот-вот и скоро-скоро… но только сейчас мне плохо-плохо… муж взбунтовался и сообщил, что еще одно такое представление, и все – он за себя не ручается. Ну – устал. Хочет спокойно жить без стонов, воплей и попреков. Не можешь иначе? Тогда лучше разъехаться. И в одиночестве устраивать свои показательные выступления.

Жена, привыкшая к терпению, с которым муж относился к ее фокусам, жутко испугалась. Она поняла: ее семейной жизни грозит крах. Муж не шутил. То, что он сдержит свое обещание, было совершенно понятно: он никогда с ней так спокойно и хладнокровно не разговаривал.

Она стала анализировать свою с ним жизнь, которой была, надо сказать, очень довольна, и пришла в ужас. Только во время этого анализа поняла она, насколько противными со стороны могли показаться ее нытье и попреки.

Надо сказать: она не была дурой.

И очень даже любила своего мужа. Просто ей, единственному ребенку в семье, принято было потакать во всем. Вот она и переняла манеру своего поведения с любящими родителями и успешно до поры до времени внедряла ее в собственную семейную практику.

Она пообещала себе, что будет держать все чувства в руках, что больше не позволит никаких ложных тревог и связанных с ними размолвок. Даже если умирать буду, последним, кто узнает о моей болезни, будет муж – так она для себя решила.

И как говорится, зажили они лучше прежнего. Гораздо лучше. Во всяком случае – муж был уверен, что все у них пошло замечательно, что они друг друга поняли.