— Понятия не имею, — произнесла Эрика, вскрывая один из многочисленных конвертов с окошком. — Но Лайла немного тревожится, что они доберутся до Испании и разыщут Петера.

Хедстрём кивнул:

— Хорошо ее понимаю, однако я убежден, что они не покинули страну — рано или поздно мы их возьмем. И тогда им за все придется ответить. Нам уже удалось идентифицировать некоторых девочек в фильмах. И тех, кого похитил Эйнар, и жертв Юнаса с Мартой.

— Не понимаю, как вы это вынесли — сидеть и смотреть такое!

— Да уж, это было страшно.

Патрик снова увидел перед собой мелькающие кадры. Вероятнее всего, они навсегда отпечатались в его сознании — как напоминание о том, на какое зло способна человеческая натура.

— Как ты думаешь, почему они решились похитить Викторию? — спросил он жену. — Ведь это был колоссальный риск!

Некоторое время Эрика сидела молча. Никаких однозначных ответов тут не было. Перссоны исчезли, а фильмы показывали их деяния, не раскрывая мотивов.

— Мне кажется, Марта влюбилась в Викторию, но когда Юнас узнал об этом романе, ее выбор был однозначен. Возможно, Виктория стала своего рода жертвой Юнасу — с целью вымолить его прощение, — предположила женщина.

— Мы давно должны были догадаться, что она замешана в этом деле, — сказал Хедстрём. — Должно быть, именно она захватила Викторию.

— Но как бы вы могли это заподозрить? Поступки этих людей и то, чем они руководствуются, невозможно понять. Вчера я пыталась поговорить об этом с Лайлой — и она тоже не смогла объяснить поведение Марты.

— Я прекрасно это все понимаю, однако не могу удержаться, чтобы не упрекнуть самого себя. И, как бы там ни было, я все же пытаюсь понять, как все это могло получиться. Почему, например, Марта и Юнас решили последовать примеру Эйнара? Почему они наносили своим жертвам такие ужасные увечья?

Патрик сглотнул. Стоило ему подумать о фильмах, как к горлу подступала тошнота.

Эрика снова задумалась:

— Думаю, психопатия Юнаса была заложена еще в юности, когда Эйнар заставлял его снимать пытки. А Марта, то есть Луиза, была глубоко травмирована тем, что пережила в детстве. Кстати, верно оказалось то, о чем говорил Струвер, — все вертится вокруг того, чтобы обрести тотальный контроль. Похоже, Эйнар держал девушек в плену — всех, кроме Ингелы Эрикссон и, может быть, еще кого-то, о ком мы пока не знаем. Превращая их в безвольных кукол, он удовлетворял болезненную внутреннюю потребность, которую позднее передал Юнасу, а тот, в свою очередь, привлек к этому Марту. Возможно, та власть, которую они имели над девушками, придавала пикантности их собственным отношениям.

— Фу, какая ужасная мысль! — проговорил Патрик и сглотнул, пытаясь противостоять тошноте.

— А что говорит Хельга? — спросила Фальк. — Она обо всем знала?

— Она отказывается говорить. Утверждает, что охотно понесет наказание и что мы никогда не найдем Юнаса. Но мне кажется, что она все знала и закрывала на это глаза. В каком-то смысле сама она — тоже жертва.

— Да уж, в каком аду она жила все эти годы! И хотя она видела и понимала истинную суть Юнаса, он все же — ее сын, и она любила его.

Полицейский вздохнул:

— Ох уж, все эти «если» и «возможно»! Тяжело, что мы до сих пор не знаем ответов на многие вопросы. Но ты, во всяком случае, уверена, что Марта — это Луиза Ковальская?

— Абсолютно. У меня нет логического объяснения, но мне показалось это само собой разумеющимся, когда я поняла, что Марта и Юнас похищали девушек во время конных соревнований и что именно они посылали Лайле газетные вырезки. Кто, кроме Луизы, мог ненавидеть Лайлу и угрожать ей? А потом мои подозрения подтвердила сама Лайла, которая давно подозревала, что Луиза жива и хочет убить ее и Петера.

Патрик посмотрел на жену серьезным взглядом: