Когда Вальтер заметил его явное влечение к Саге, то сообразил, как должны развиваться события. Ему надо было только выманить у молодого врача ключи и карточку-пропуск. Он знал, что врач не сможет устоять при виде спящей красавицы. Несколько ночей Юрек посвятил тому, чтобы, намочив туалетную бумагу, высушить ее у себя на лице, а потом слепить из нее голову – так, чтобы казалось, будто это он спит в своей кровати.

Сага остановилась на холодном ветру у пекарни на Санкт-Паульсгатан. Она не знала, сможет ли войти.

Йона говорил – Юрек всем врет, подумала она. Юрек слушал и соединял воедино все, что узнавал для себя полезного. Он смешивал ложь с правдой, чтобы придать лжи достоверный вид.

Сага повернулась и пошла через Мариаторгет к Хорнсгатан. В воздухе кружились снежинки, и она шла словно в туннеле скорби и одиночества, которые смешивались с зимним светом и воспоминаниями о себе маленькой.

Она не хотела убить свою мать. Не хотела.

Сага медленно шла вперед, думая об отце.

Ларс-Эрик Бауэр. Кардиолог из больницы Святого Йорана. Она не разговаривала с ним по-настоящему с тех пор, как ей исполнилось тринадцать.

И все же Юрек заставил ее вспомнить, как папа раскачивал ее на качелях, в гостях у бабушки и дедушки, когда она была маленькой, еще до болезни матери…

Сага вдруг остановилась, чувствуя, как затылок и руки покрываются гусиной кожей.

Какой-то мужчина со скрежетом протащил мимо нее санки, в которых сидела маленькая девочка.

Сага подумала: Юрек врал всем.

С чего она решила, что он сказал правду ей?

* * *

Сага села на заснеженную скамейку, вынула телефон и позвонила Нолену.

– Нильс Олен, судебная медицина.

– Привет, это Сага Бауэр. Я бы хотела узнать…

– Труп идентифицирован. Его звали Андерс Рённ.

– Я не об этом хотела спросить.

– А о чем?

Оба замолчали. Сага смотрела, как ветер сдувает снег со скульптуры Тора, подъявшего топор на змея Мидгарда, и вдруг услышала свой собственный голос:

– Сколько нужно принять таблеток кодеин-ресипа, чтобы умереть?

– Ребенку или взрослому? – Нолен никак не выдал, насколько неожиданным был для него вопрос.

– Взрослому. – Сага проглотила комок в горле.

Она услышала, как Нолен сопит, а потом что-то коротко набирает на клавиатуре.

– Несколько зависит от бренных останков и толерантности к лекарствам… но от тридцати пяти до сорока пяти таблеток должны составить смертельную дозу.

– Сорок пять? – Сага схватилась за голову – у нее снова начался звон в ушах. – А если она приняла всего тринадцать, она может умереть? Может она умереть от тринадцати таблеток?

– Нет, не может. Уснет и проснется с…

– Значит, остальные она приняла сама, – прошептала Сага и встала, пошатнувшись.

От облегчения слезы навернулись на глаза. Юрек был лжецом и только лжецом, он разрушал людей своим враньем.

Всю свою жизнь она ненавидела отца за то, что он оставил их. За то, что не приходил, за то, что позволил ее матери умереть.

Надо узнать правду. Другого пути нет.

Она снова достала телефон, позвонила в диспетчерскую и попросила соединить с Ларсом-Эриком Бауэром из Эншеде.

Сага медленно шла по площади, слушая гудки.

– Пернилла, – ответил детский голос.

На Сагу нашло онемение. Она оборвала разговор, так ничего и не сказав.

Постояла неподвижно, глядя на белесое небо над церковью Санкт-Пауль. Потом пробормотала “Вот черт!” и снова набрала номер. Подождала в снегу, пока детский голос ответит снова.

– Здравствуй, Пернилла, – сказала она, собравшись. – Я хотела бы поговорить с Ларсом-Эриком.

– Как вас представить? – церемонно спросила девочка.

– Меня зовут Сага, – прошептала Сага.

– У меня есть старшая сестра, которую зовут Сага, – сообщила Пернилла. – Но я никогда ее не видела.