Эсперандье машинально считал пивные, кафе и рестораны. Марсак был университетским городом с населением восемнадцать тысяч пятьсот три жителя и почти таким же числом студентов. Филологический факультет, факультет точных наук, права, экономики и управления, а еще — знаменитое подготовительное отделение. Газетчики, обожающие броские звания, окрестили Марсак «Юго-западным Кембриджем». Для полиции такое нашествие студентов оборачивалось проблемами с вождением в нетрезвом или обкуренном виде, торговлей травкой и амфетаминами, а также общением с отдельными смутьянами. Все это выпадало из круга ответственности уголовного розыска.

— Судя по всему, электричество отключилось из-за грозы.

Улицы были объяты темнотой, погасли даже окна пивных и баров. За стеклами угадывался свет фонариков. «Гроза», — подумал Венсан.

— После сквера второй поворот направо.

Они обогнули маленький круглый сквер, забранный чугунными решетками, и выехали с площади по узкой, мощенной булыжником улице, петлявшей между фасадами высоких домов. Метрах в двадцати различили синий свет мигалок на крышах машин. Жандармерия… Кто-то их вызвал.

— Это что еще за цирк? — удивился Эсперандье. — Ты знал, что жандармерия в деле?

Они припарковались за «Рено Трафик» и «Ситроеном С4» полицейской «масти». Струи дождя расстреливали крыши автомобилей. Сервас молчал. Венсан посмотрел на шефа и удивился, заметив, как тот напряжен. Мартен поднял голову, бросил на помощника непроницаемый взгляд и вылез из машины.

Несколько жандармов в плотных брезентовых куртках стоически мокли под дождем. Один из них направился к прибывшим, и Сервас достал свой значок. Жандарм удивленно вздернул брови: бригада уголовного розыска явилась на место преступления, не дожидаясь вызова.

— Кто руководит осмотром? — спросил Сервас.

— Капитан Бекер.

— Он в доме?

— Да, но я не знаю, можно ли…

Сервас, не дослушав, пошел к двери.

— МАРТЕН!

Он повернул голову и увидел припаркованную чуть дальше по улице, у левого бордюра, машину — «Пежо 307». Передняя дверца со стороны водителя была открыта, а за рулем сидела женщина, с которой Сервас расстался навсегда — во всяком случае, так он думал до сегодняшней ночи.

Дождь, свет фар и синих мигалок слепили глаза, все вокруг казалось зыбким и каким-то нереальным, но Мартен все-таки узнал ее силуэт — он узнал бы его среди тысячи других. Плащ с поднятым воротником. Разделенные пробором вьющиеся белокурые волосы и непослушная прядь, падающая на левый глаз, мгновенно промокли. Она стояла очень прямо, держась рукой за дверцу и выставив подбородок вперед — в точности как в его воспоминании. Страх и страдание ясно читались на ее лице, но гордости она не утратила.

Именно это он в ней и любил — когда-то, очень давно. Пока это свойство ее натуры не воздвигло между ними непробиваемую стену.

— Здравствуй, Марианна, — сказал Мартен.

Она наконец оторвалась от дверцы, кинулась к Сервасу и мгновение спустя оказалась в его объятиях. Он ощутил внутри себя толчок, как при землетрясении, и осторожно обнял всхлипывающую женщину. Жест был скорее протокольно-вежливым, чем интимным. Сколько прошло лет? Девятнадцать? Двадцать? Она выдворила Серваса из своей жизни, предпочла другого и сумела свалить вину на него. Он любил ее, о да… еще как любил… Возможно, он ни одну женщину не любил сильнее — ни до, ни после… Но это было в другом столетии, очень давно…