– Она умерла, ты не можешь помочь.

– Ты же знаешь, что могу.

– Нельзя помочь всем.

Рита закусила губу и посмотрела на мертвую девушку. Марк прав. Нельзя помочь всем. Она убеждала себя в этом с того самого момента, как вообще узнала о своем даре. У нее есть муж, дочь, бабушка – и в первую очередь она должна думать о них, а не о незнакомых девушках, случайно оказавшихся не там, где нужно.

Но разве Марка когда-то она спасла не так? Она ведь не знала его, видела впервые в жизни, он был ей абсолютно никем. Тысячи машин ежедневно попадают в аварии, сотни людей гибнут в них. И если бы она тогда задумалась над тем, что не может спасти всех, он не стоял бы сейчас рядом с их дочерью на руках.

Рита медленно опустила руки, чувствуя, как маленькие иголочки исчезают одна за другой, серебристые нити обиженно растворяются в ее голове, а затем с трудом поднялась на ноги, чуть отходя от девушки, которой не могла помочь. Где-то вдали завыла сирена службы спасения, возвещая о том, что ее участие больше и не нужно.

Глава 3

На третьем этаже маленького, но уютного отеля было тихо и спокойно. Большинство постояльцев уже находились в своих номерах, устав от прогулок, а те, у которых еще имелись силы, в отель пока не вернулись. Рита тихонько закрыла дверь соседнего номера, придерживая ее обеими руками, чтобы она не хлопнула от нечаянного сквозняка, и практически на цыпочках дошла до своего.

Марк полулежал на кровати, привычно опершись спиной на подушку и положив большой альбом на колено согнутой правой ноги. Левая, особенно сильно пострадавшая во время аварии, оставалась выпрямлена, и Рита была уверена, что завтра он на нее уже не ступит. Не то чтобы она не предупреждала…

Он что-то рисовал в альбоме простым карандашом и удивленно посмотрел на нее, когда она вошла одна.

– А где Гретхен?

Рита ушла в соседний номер, где поселили бабушку, несколько минут назад, чтобы забрать девочку. Это была их давняя традиция: Вера Никифоровна всегда читала правнучке перед сном книжки. Соня любила приносить ей выбранную самостоятельно книгу, забираться к ней под одеяло и слушать. Иногда Рите казалось, что ей нравятся не сами сказки, а голос бабушки, потому что уж слишком разными были выбранные книги: от сказок и детских энциклопедий до мемуаров известных людей и инструкции к телевизору. При том, что за всю свою жизнь девочка не произнесла ни звука, даже смеялась и плакала совершенно беззвучно с самого рождения, она прекрасно слышала и больше всего любила именно слушать: музыку, радио, голоса знакомых людей, даже просто разговоры прохожих на улице. Рите иногда казалось, что слух у нее гораздо острее, чем у обычных людей, а Марк на полном серьезе со следующего года собирался отдавать ее в музыкальную школу вдобавок к художественной, не забывая добавлять, конечно, что только при условии ее желания. Он прекрасно знал, каково это – отстаивать право на свои собственные увлечения и таланты.

– Бабуля усыпила не только ее, но и себя, – с улыбкой сообщила Рита, присаживаясь на кровать рядом с ним, – я не стала забирать ее, пусть уж спит там.

Она взяла в руки несколько рисунков разной степени готовности, которые валялись на кровати. На них Марк легкими штрихами обычного простого карандаша изображал все, что попадалось ему на глаза за эти дни. Здесь была и архитектура старого города, и веселящиеся туристы на ярмарке, и задумчивый австриец за соседним столиком в кафе, и простые зарисовки венских улиц, и, конечно же, они с Соней. Больше всего Марк любил пейзажи, утверждая, что портреты у него получаются не так хорошо. Однако, на взгляд Риты, это было некоторым лукавством. Портреты тоже выходили чудесными и легко узнаваемыми.