Ожидать аудиенции у правителя Трапезунда нам пришлось недолго. Глашатай императора, мужчина в красном одеянии, которого я видел в Цитадели уже не раз, привел нас в исключительно прекрасную комнату. Стены этого помещения были выложены пластинами из разноцветного мрамора, а на полу и потолке красовались позолоченные фигуры людей: женщин, мужчин и детей, собиравших богатый осенний урожай.

Василевс восседал за столом с громоздкой каменной столешницей, сосредоточенно изучая государственные бумаги. Одет император был в темно-синий шелк и парчу. Василий не надел короны, и я воочию смог оценить удивительную густоту его черных волос, которые были аккуратно уложены с ровным пробором посередине.

– Великий логофет Никита Схоларий и скутерий Агапит Схоларий, приветствую вас! – громогласно проговорил император Василий, откладывая свои бумаги в сторону.

Только теперь я узнал, какой чин был у Агапита при дворе. Мне показалось очень странным, что я ни разу не видел, как сын великого логофета выполнял свои прямые обязанности. Не иначе как его титул был прикрытием для тайных дел.

– Мне доложили, Никита, что у тебя есть важные новости для меня, – продолжил говорить василевс. – Я весь внимание.

– Доброго тебе дня, мой славный император! – проговорил великий логофет, приближаясь к василевсу.

Император Трапезунда протянул чиновнику руку, и Никита Схоларий, низко поклонившись, с глубочайшим почтением облобызал ее. От Ливадина я знал, что притрагиваться, а уж тем более целовать василевса, могли только самые близкие люди из императорского окружения. Привилегия, что была дарована Никите Схоларию, лишний раз подтверждала, насколько великий логофет был уважаем при трапезундском дворе.

– У меня имеются известия первостепенной важности, – со всей серьезностью заявил Никита Схоларий.

– Присядь-ка сюда, Никита, – и император указал своему чиновнику на стул с резной каменной спинкой, стоявший напротив него.

Великий логофет подчинился. Он занял указанный василевсом стул, а мы с Агапитом продолжали стоять на прежнем месте, оказавшись за спиной у Никиты Схолария.

Мою скромную персону василевс даже не заметил. Я же был чрезвычайно взволнован визитом к императору Трапезунда. Щеки у меня горели от возбуждения, ведь это было впервые, когда я видел государя Василия так близко. Прежнюю аудиенцию по случаю его венчания с ромейской принцессой я в расчет не брал, ведь тогда император находился слишком далеко от меня и в соответствии со сложным придворным церемониалом не произнес ни единого слова, предоставив все общение с подданными своему глашатаю.

– Как тебе известно, мой император, Агапит был отправлен с секретной миссией к туркоманскому племени чепни, – с расстановкой начал докладывать Никита Схоларий.

– Да, Никита, я помню. Мы это с тобой обсуждали, – подтвердил император. – Каковы результаты поездки?

– У нас появились сведения о том, что чепни во главе с беем Давлетом собираются напасть на Трапезунд.

– Что за чушь, великий логофет?! – отмахнулся от своего чиновника василевс.

– Боюсь, что мы должны воспринять эти неприятные новости очень серьезно, государь, – не отчаивался и продолжал настаивать Никита Схоларий.

– Объясни мне, от кого именно тебе известно о готовящемся нападении на Трапезунд? – решил уточнить Василий. – Это поведал Агапиту брат бея Давлета Авшар? Если так, то я не стал бы слепо верить тюрку.

– Авшар как раз-таки приложил все усилия, чтобы убедить Агапита в обратном.

– Тогда каким образом ты получил подобные сведения? Не от пророков ведь да прорицателей?

– Нет, мой император. Эти важные сведения добыл для нас вот этот мальчик, – и Никита Схоларий рукой подозвал меня к себе.

Я приблизился к великому логофету на своих одеревенелых от волнения ногах и низко поклонился императору. Государь Трапезунда сидел в двух шагах от меня и даже на одно мгновение удостоил меня своим взглядом.