Агван кивнул, как мне показалось, с облегчением, потому как я не оказался важным и напыщенным молодым господином, которому непременно следует во всем угождать.

– Ты приехал из Константинополя? – догадался парень и без малейшего стеснения принялся меня расспрашивать. – Я видел вчера ромейскую принцессу. Она такая молодая. Сколько ей лет?

– Тринадцать, – ответил я, отметив простую и бесхитростную речь своего нового знакомого, которому явно не приходилось просиживать многие годы за нудным учением, как мне.

– Я думал, что принцессе не больше десяти, – растерянно почесал затылок Агван.

Такова была ромейская традиция. Брачный возраст девушек начинался в тринадцать лет, но принцесс, в соответствии с политическими замыслами их царственных отцов, могли выдавать замуж и в более раннем возрасте. При этом женихами часто становились взрослые мужчины, которые иногда были в несколько раз старше своих невест.

– Принцесса намного взрослее, чем может показаться на первый взгляд, – заметил я конюху, вспомнив, как решительно девушка вчера спускалась с трапа корабля, прибыв в незнакомый ей город. – А император Трапезунда разве не молод и нехорош собой?

– Император Василий – самый храбрый и великодушный правитель из всех. Но я не знаю, сколько ему лет.

Я подумал, раз мой учитель Ливадин является другом императора Василия, то они должны были быть примерно одного возраста. А значит, им обоим было около тридцати лет от роду.

– Мне доводилось слышать, что в городе Трапезунде есть улицы, вымощенные золотом и серебром, – решил я переменить тему и расспросить конюха о том, что меня интересовало намного больше, нежели возраст императора и его невесты.

– О нет, таких чудес у нас нет, – с ходу расстроил меня Агван.

– Получается, что в Трапезунде нет никаких удивительных богатств?

– Почему же, есть. Ты слышал о сокровище дракона?

– О сокровище дракона? – удивленно переспросил я. – Нет.

– С незапамятных времен в горах на севере жил настоящий, пышущий огнем, дракон, – не иначе как начал пересказывать мне Агван какое-то местное сказание. – А потом его убил отец нашего императора.

– И когда именно был убит дракон? – с сомнением в голосе поинтересовался я.

– Давно, очень давно, – заверил меня Агван – Еще до моего рождения. Лет так двадцать назад.

– Не так уж и давно, – усмехнулся я. – И что же, сокровище по-прежнему спрятано где-то в горах? Если так, то почему его никто не разыскивает?

– Дракон хранил свои богатства в тайном месте, и только тот, кто заслуживает сокровище дракона, сможет его отыскать, – само собой разумеющимся тоном сообщил мне Агван.

– Ты рассказываешь мне сказки для маленьких детей, – продолжил сомневаться я.

– Нет, я говорю сущую правду! Вот тебе крест! – не сдавался Агван и для пущей убедительности перекрестился три раза.

– Почему тогда отец императора Василия, убив дракона, не взял сокровище себе?

– Император был и так богат, – пожал плечами конюх. – Он хотел получить славу истребителя дракона, а не его богатства.

Я настолько увлеченно слушал историю Агвана о сокровище дракона, что не заметил, как на конюшню вернулся Ливадин.

– Вот ты где, мой мальчик! – окликнул меня учитель. – Мы с тобой отправляемся на прием к императору Василию! Иди за мной!

– Прямо сейчас? К императору? – разволновался я.

– Да, – подтвердил Ливадин, радостно сотрясая в своих руках несколько увесистых свитков. – И поторопись, Филат. Нельзя заставлять императора нас ждать.

Следом за Ливадином я вышел на дворцовую площадь. С удовлетворением я подметил, что сегодня мой учитель был бодр и весел, а от морского недомогания, которым он промаялся последние десять дней, не осталось ни единого следа. В глаза бросались лишь излишняя худоба Ливадина и бледность его лица, хотя, сколько я себя помнил, мой учитель всегда выглядел немного изможденным.