— Дом номер сорок восемь. Квартира номер пятьдесят девять. Символично. Как думаешь, Егорова, не случаен выбор?

— В смысле?

Она наблюдала, как он открывает дверцу почтового ящика, заперто не было. Вытаскивает целую кучу корреспонденции. Начинает перебирать конверты. Какие-то вскрыл и прочел то, что в них находилось. Ей о прочитанном не сказал ни слова. Все бормотал и бормотал как заведенный:

— Дом номер пятьдесят девять, квартира шестьдесят… Дом номер шестьдесят, квартира семьдесят один…

— Вы о чем сейчас, Кирилл? — не выдержала Егорова его бормотания.

— А?

Он резко на нее обернулся и сморщил лицо, будто увидел нечто его раздражающее. Будто он вовсе забыл о ее существовании и не помнил, что она тут и даже смеет голос подавать.

Она почувствовала, что краснеет снова.

— Капитан, то есть вы хотите сказать, что выбор нумерации не случаен? И что, если тут орудовал маньяк, он нанесет следующий удар именно в такой… По такой системе?

Он так нагло, так самодовольно заулыбался, что она поняла, что попалась.

— Замечу, я ничего такого не говорил, Егорова. Это ты сказала. И про маньяка… — Кирилл сделал страшные глаза и прикрыл рот кончиками пальцев, затянутых в резину. — Не вздумай никому об этом сказать. Если хочешь удержаться на службе и дослужиться до капитана хотя бы.

— Почему?

Она плотно стиснула зубы. То, как вел себя с ней Игнатов, не лезло ни в какие ворота. Он разговаривал с ней как с дурочкой. Смотрел на нее как на уродину. А она, между прочим, не была ни дурой, ни уродиной. Она была лучшей на курсе. И внешность у нее нормальная. То, что она не ходит в обтягивающих коротких юбках и блузках с глубокими вырезами, обусловлено спецификой ее служебных обязанностей. И краситься на работу и делать прически, она считала, нет необходимости. Зачем?

— Потому что тема маньяков у нашего руководства под запретом. Тс-с-с! — Кирилл снова приложил пальцы ко рту. — Представляешь, что будет, если об этом узнает широкая общественность?

— Что?

Она все пыталась заглянуть в те конверты, которые он держал в руках, которые не вернул с остальной рекламной корреспонденцией обратно в почтовый ящик.

— СМИ раздуют скандал, бесконечные брифинги, пресс-конференции, ежедневные отчеты, заседания. Будет так штормить, Егорова, что тебе некогда будет на твоем меховом диване посидеть.

И он отвернулся. И медленно двинулся не к лифтам, к лестнице.

— А откуда вы знаете про мой меховой диван? — спросила она.

Поясница Кирилла, тесно обтянутая черной трикотажной кофтой, маячила перед ее глазами.

— Случайно наткнулся на твою страничку в соцсетях, — нехотя и не сразу признался он.

— И как вам? Мои фотки?

— Долго ржал. — Он бросил взгляд на нее через плечо. — Над твоими тапками. Ноги мерзнут, Егорова?

— Не твое дело, — буркнула она, внезапно перейдя на «ты», и ухватилась за краешки конвертов, мелькавших перед ее глазами. — Что там, Кирилл?

— А там, Егорова, — он выдернул конверты из ее пальцев, не позволил взять их. — А там ответы на многие вопросы, которые у нас возникнут уже через пару минут.

Глава 3

Игорь Васильевич Слепцов рассеянно крутил в пальцах головку брелока сигнализации. Ему следовало давно уже открыть машину. Влезть в нее и подъехать к своим девочкам, которые ждали его на стоянке такси с чемоданами. Они только что прилетели с отдыха. Только что вышли из здания аэропорта. Девочек он оставил на стоянке такси, а сам пошел за машиной. Они всегда оставляли ее на платной стоянке аэропорта до прилета. Он давно уже должен был за ними подъехать, а он все медлил и медлил.

Почему?

Потому что, пока он шел, по пути ему попался газетный киоск. И заголовки крупными буквами сразу трех печатных изданий голосили о таком…

О таком ужасе, что у него на какой-то момент даже дыхание перехватило.