Невольно улыбаюсь. Норберт понятия не имеет, что произошло со времени последней нашей встречи.

– Да, я не дома.

– Merde! – восклицает Норберт. – Не могу поверить. Ты дурачишь меня!

– Потом все расскажу, – говорю я, – не сегодня. Ладно?

– Невероятно, – говорит он. – Невероятно.

Наконец он приходит в себя и говорит:

– Мы с тобой так и не обсудили твою книгу.

Только тут понимаю, как мне его не хватало.

Подавляю желание спросить, как ему моя книга, потому что понимаю, именно этого он и ждет, а я хочу его немного позлить. Оба молчим, молчим, молчим.

– Тебе, похоже, плевать с высокой колокольни на мнение издателя, который как проклятый работает на тебя, – наконец говорит он, – но я все-таки скажу.

Сдерживаю смех и говорю:

– Валяй.

– Это ты в очередной раз вываляла меня в дерьме, – говорит он. – Обманула. Никакой это не триллер, под видом триллера ты написала роман о любви.

На мгновение теряю дар речи.

– Пресса книгу, конечно, раздраконит. Но мне, как ни смешно, она нравится. Похоже, старею. Ну вот. Как-то так. Но тебе это, конечно, неинтересно.

На этот раз не могу удержаться от смеха.

– Спасибо, Норберт.

Он фыркает – полувесело, полусердито – и, не сказав больше ни слова, кладет трубку.

Сажусь. Уже за полдень. Долго же я проспала. Буковски, который дремал рядом, подозрительно смотрит на меня, словно опасается, что я опять брошу его на произвол судьбы, стоит ему выпустить меня из поля зрения.

Не волнуйся, дружище!

Выражение лица Шарлоты, когда она открыла дверь, было такое, что я не удержалась и впервые за этот день захохотала. Я приехала забрать Буковски. Шарлотта смотрела на меня так, будто видела первый раз в жизни.

– Фрау Конраде. Но это же невозможно!

– Рада вас видеть, Шарлотта. Я на минутку – забрать собаку.

Буковски появился как по мановению волшебной палочки, но не бросился на меня, как обычно, а застыл на месте от удивления.

– Похоже, он тоже не ожидал увидеть вас вне дома, – сказала Шарлотта. Я присела, протянула к нему руку. Он с опаской понюхал ее. Потом завилял хвостом и начал ее лизать.

Но довольно воспоминаний, у меня столько дел. Перво-наперво надо увидеться с родителями, все рассказать, поглядеть, как они это воспримут. Потом – снова в полицию, кстати, надо обсудить все с адвокатом. Словом, работы невпроворот, но я уверена – справлюсь. Что-то перевернулось во мне. Чувствую себя сильной. Живой.

За окном медленно и неуверенно начинается весна. Природа пробуждается к новой жизни, кажется, она чувствует, что скоро наступит что-то новое. Потягивается, расправляется.

Думаю об Анне. Не той ангелоподобной Анне, образ которой все эти годы я создавала в своем воображении и в своей книге. О настоящей Анне, с которой я ссорилась и снова мирилась и которую я любила.

Думаю о Ленцене. Теперь он мертв, и не у кого спросить, откуда в квартире Анны появились цветы. Он подарил? Значит, от НЕГО она цветы принимала?

Думаю о Юлиане.

Выбираюсь из кровати, принимаю душ, одеваюсь. Заказываю завтрак в номер. Кормлю Буковски. Проверяю электронную почту, ящик от новых писем трещит по швам. Поливаю орхидейку, которую забрала у Шарлотты. Бутончики уже совсем скоро распустятся. Составляю список дел на сегодня. Ем. Звоню в издательство и адвокату. Немножко плачу. Сморкаюсь в платок. Договариваюсь о встрече с родителями.

Выхожу из номера, вызываю лифт. Ковыляю на костылях по лобби отеля, к выходу, автоматические двери открываются передо мной.

Меня зовут Линда Конраде. Я писательница. Мне 38 лет. Я свободна. Я стою на пороге.

Передо мной – целый мир.