— Я хотел бы, — сказал Жан Пиаже в заключение своей лекции, — выразить чувство некоторой гордости по поводу того, что психология занимает ключевую позицию в системе наук. С одной стороны, она зависит от всех других наук и видит в психологической жизни результат физико-химических, биологических, социальных, лингвистических, экономических и других факторов, которые изучаются всеми науками, занимающимися объектами внешнего мира. А с другой стороны — ни одна из этих наук невозможна без логико-математических координаций, которые выражают структуру реальности, но овладение которыми возможно через воздействие организма на объекты, и только психология позволяет изучить эту деятельность в развитии.

В потемки чужой души

Почему все-таки психология труднее физики? Об этом или почти об этом хорошо сказал Иван Петрович Павлов: «Мозг, который создает естествознание, должен стать объектом естествознания».

До самого последнего времени внутренний мир другого человека вообще считался непознаваемым для постороннего исследования. Ведь и до сих пор говорят: чужая душа — потемки. Итак, моя душа для другого человека — потемки. А для меня самого? Долгое время считалось, что кого-кого, а себя-то человек способен понять и, если захочет, может рассказать исследователю-психологу о тайнах своей психики. На этом убеждении основывается метод самонаблюдения, интроспекции — смотрения внутрь.

Самонаблюдение — это неотъемлемое качество человека. Мы все время как-то анализируем свои действия и чувства, оцениваем свое отношение к другим людям и их отношение к себе. Но как метод научного исследования интроспекция оказалась весьма ненадежной.

Представьте себе, что вам надо изучить какое-то свое чувство — страх, радость, любовь или страдание. Сначала надо дождаться, пока возникнет нужное переживание. (Уже это одно не так просто. Ведь нельзя обрадоваться по заказу или испугаться.)

Предположим, вам повезло, и произошло какое-то событие, которое вызвало соответствующее психическое состояние, например радость. И тут начинается самое печальное (не для вас, конечно, а для психолога, который рассчитывает услышать от вас подробный отчет): обрадовавшись, вы просто забываете о необходимости в эти мгновения изучать свое эмоциональное состояние, либо вы об этом все-таки вспоминаете, и тогда… тогда, увы, улетучивается сама радость. Не может человек раздвоиться до такой степени, чтобы одна часть его существа жила полноценной психической жизнью, а другая в это время изучала первую.

На основе самонаблюдения мы способны описывать не столько сами чувства, мысли и другие психические состояния, сколько свои воспоминания о них. Даже в том случае, когда мы, во-первых, осознаем свой внутренний мир и, во-вторых, искренне хотим рассказать о себе правду. Но мы далеко не все знаем о себе. И, даже желая что-то рассказать, не всегда способны это сделать.

Каждому, наверное, приходилось испытывать «муки творчества». Предположим, вы хотите рассказать о своих переживаниях в письмах к другу. Вас переполняют яркие и сильные чувства, в сознании теснятся искренние, емкие слова, а на бумагу ложатся серые, банальные фразы, бесконечно далекие от того, что вы хотели бы выразить. Великие писатели, поэты, композиторы отличаются от других людей не только тем, что чувствуют острее, но и тем, что умеют выразить свои переживания в словах и звуках. Но даже им это дается ох как нелегко. Достаточно взглянуть на горы черновиков, где изводятся «единого слова ради тысячи тонн словесной руды».

Тютчев писал:

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь.

Итак, человеку нелегко рассказать о своем внутреннем мире, даже когда он хочет этого, идет навстречу психологу. А если не хочет…