На златом крыльце сидели… - Тамара Крюкова (2018)

– Миллион баксов, – не задумываясь, заявил Борис. – Купил бы квартиру и сделал Инге предложение. Чтоб ее родители перестали подыскивать для нее «удачную партию» и таскать в дом претендентов.

– Квазимодо, а ты?

Валерка пожал плечами и буркнул:

– Никогда не видеть свою мамашу.

– Ну, это сопутствующее. А вот чего бы ты загадал, если бы могло исполниться любое желание? – не отступал Гриша.

Валерка на мгновение задумался и сказал:

– Чтобы меня по телику показывали.

– Квазимодо, а ты не прост. Жаждешь славы? – подтрунил над ним Алик.

– Если и так. А ты чего хочешь?

– Чевочку с маслом, – ушел от ответа Алик.

– А все-таки. Представь, что тебе все доступно.

– Все доступно – это когда есть власть. А слава и деньги вторичны, – заявил Алик и обратился к Грише: – Гришаня, а ты-то чего молчишь? Нас на откровенность раскрутил, а сам в кусты?

Гриша пожал плечами.

– Просто жить.

– Ты, Гриш, оригинал. Просто жить каждый дурак может, – засмеялся Борис.

«Если только у него нет саркомы головного мозга», – с горечью подумал Гриша.

Позавчера его постоянная усталость и частые головные боли обрели название, жуткое в своей безысходности. Жизнь кончилась. Или еще нет? Может быть, пуститься во все тяжкие и взять от жизни все? Врач дал ему полгода. Они в последний раз празднуют день рождения Алика вместе, и он, Гриша, вряд ли доживет до своего собственного. При этой мысли у него стиснуло горло. Впрочем, с позавчерашнего дня страх не отпускал его ни на минуту. Нужно привыкать с ним жить. Какое-то мгновение он колебался, не рассказать ли обо всем друзьям, но передумал. Время было неподходящим, хотя есть ли подходящее время для дурных новостей? И нужно ли превращать каждый из отведенных дней в репетицию поминок? Лучше сохранить все в тайне.

– Кто же откажется от денег, славы, власти и Инги? – пошутил Гриша, стараясь за иронией скрыть свою зависть к тем, у кого есть время жить и желать.

– Вот она истина. Инга – это имя звучит музыкой, – сказал Алик.

– Ну ты, меломан, этот саундтрек тебе не доступен, – охладил его Борис.

– Смотрите-ка, распогоживается, – заметил Валерка.

Голубое небо проглянуло за ватной пеленой. Сначала это были лишь небольшие лазоревые лоскуты, но они быстро ширились, отвоевывая небосвод. Солнце пробилось сквозь облака. Над водой зыбким, разноцветным мостом повисла радуга, а чуть в стороне одна за другой еще две, поменьше.

– Как неожиданно и ярко,

На влажной неба синеве

Воздушная воздвиглась арка

В своем минутном торжестве![1]

– процитировал Борис и завершил прозой: – Народная примета. Время загадывать желания.

– Так ведь уже загадали, – в шутку напомнил Алик.

– Айда наверх! Оттуда еще красивее, – позвал друзей Валерка.

Они наперегонки бросились вверх по склону, выбирая более пологие места, и застыли на возвышении. Прямо под ними склонилась ива. Она полоскала в озере распущенные русалочьи пряди, а мимо в воде плыли облака. Они ставили знак равенства между «упасть» и «вознестись» и сводили на нет земное притяжение.

– Потряс! Красота какая – и ни души. Так не бывает! – воскликнул Валерка.

Гриша поднялся последним и тяжело опустился на мокрую траву. Он не мог, как все, расслабиться и наслаждаться красотой. Мозг сверлила мысль, что это, может быть, последняя радуга в его жизни. Впрочем, вероятность того, что кто-то другой из четверки снова увидит в небе одновременно три радуги, тоже сводилась практически к нулю. Разница состояла лишь в том, что они не задумывались над этим. Для них жизнь была безгранична. Гриша жалел, что сходил на обследование. Знание диагноза висело на нем веригой. Он бы с радостью променял полгода медленного умирания на месяц беспечного бессмертия. Но сослагательное наклонение дает мизерное утешение.