– А она способна на гораздо более широкий спектр эмоций, почти сопоставимый с эмоциями здорового человека, в том числе и на связь с другими людьми. Разница в том, что ей для того, чтобы почувствовать что-то, нужно довести эти эмоции до определенного экстрима. При бесконтрольных действиях она натворила бы немало бед. Она сама это понимает, потому и пришла ко мне. Если вам интересно, именно Лер предложила мне сотрудничество, не наоборот. Я направляю ее, потому что она этого хочет.

Александра нервно постукивала пальцами по подлокотнику кресла, не зная, что ответить Назарову. Вроде как он прав – но принять это гораздо проще, когда такое не касается твоей жизни. Когда Ян разбежался с Алисой, она особо не переживала, знала, что брат найдет кого-нибудь другого. Но социопатичная убийца как вариант не рассматривалась!

При этом Назаров считает, что на искреннюю привязанность Лер способна, это для нее не игра. Вопрос в том, не станет ли от ее искренней привязанности только хуже.

– Я не знаю, что со всем этим делать, – наконец призналась Александра. – Вот правда…

– Тогда не делайте ничего. Я робко рекомендую вам следовать моему примеру и воспринимать Лер как стихийное бедствие.

– Я, знаете ли, не могу с должным позитивом воспринимать стихийное бедствие в постели моего брата, – проворчала Александра. – Но не думаю, что смогу сейчас это изменить… Как вы с этим живете вообще? С тем, что выпускаете этих хамелеонов в мир.

– Разве они хуже иных хамелеонов?

– Они притворяются теми, кем даже не могут быть.

– Не они одни, – указал Назаров. – Это как раз нормальная человеческая черта: менять свой окрас, чтобы передать нужное послание. Становиться другим, чтобы вписаться. У людей, которые работают на меня, много примечательных и не слишком приятных черт, но неискренность образа для них не уникальна. Даже вы, уж простите мне это сравнение, можете сказать, что всегда абсолютно честны с окружающими? Позволяете каждому из них узнать о себе все? Открываете душу перед каждым продавцом в супермаркете?

– Это же…

– Другое? – мягко перебил ее собеседник. – То же самое, просто показанное на утрированном примере. Смотрите, Александра… Могу ли я отправить Лер за решетку? Да, наверно, могу. Она уже доверяет мне и, пользуясь ее доверием, я способен собрать такое количество улик против нее, что никакие связи и красивые голубые глаза ей не помогут. Но к чему это приведет? Да только к тому, что все остальные оперативники от меня уйдут и будут действовать по собственному усмотрению. Я потеряю возможность влиять на их поступки, и это принесет куда больший вред, чем действия одной Лер. Ликвидация Лер, кстати, станет временной: я больше чем уверен, что она удачно разыграет карту невменяемости и сбежит. Вот о чем я напоминаю себе каждый раз, когда узнаю новости вроде смерти Аркадия Валетского. Легко ли это дается мне? Нет, нелегко, и однажды я могу и сам понять, что совершил ошибку. Но пока я верю в то, что делаю, мои хамелеоны там, где и должны быть. Оставьте это мне, не думайте об этом, живите и пользуйтесь своим правом любить – вы за него достаточно дорого заплатили.

* * *

Ян был не слишком доволен тем, что его отвлекли от этого разговора. Он почему-то сомневался, что Александра передаст ему услышанное от Назарова слово в слово. А ему нужно было знать – даже больше, чем сестре.

Потому что он до сих пор слабо представлял, что происходит между ним и Лер. Он подозревал, что для нее это будет курортно-служебный роман, который закончится вместе с заданием. Однако Лер наведалась к нему домой в тот же день, когда они вытащили Андрея из клиники его папаши. Александра тогда осталась с ним в больнице, и им никто не помешал. Оно и к лучшему, потому что Лер не говорить пришла.

А утром она снова исчезла – и все. Телефон отключен, где искать – неизвестно. Да и нужно ли искать? Если основываться на всем, что он о ней знает, то нет, не нужно. Но хочется.