Но Игнат свернул налево, и они пошли в совсем другую сторону, куда Трофим никогда не ходил. Он только слышал от других, что там, за углом, есть ещё одно, так называемое Медное крыльцо, ведущее в царевичевы палаты. А колокол ещё раз брякнул. Э, так вот оно что, с неохотой подумал Трофим, это царевича убили. Да как же так?! И кто это его? За что?

Колокол ещё раз брякнул. Игнат велел смотреть под ноги. Тропка и в самом деле была вся разбита, сапоги так и скользили. Сколько же здесь народу за сегодня побывало, сердито подумал Трофим, и что теперь найдёшь? Всё затоптали, олухи!

Пока он так думал, они повернули за угол и увидели то крыльцо. Оно и в самом деле было всё обито медью и было высокое, выше царицына, и даже выше дворского, но, конечно, ниже Золотого царского. На Медном крыльце стояли рынды в посеребрённых шубных кафтанах. Над крыльцом горел светец, но свету от него было немного. Игнат подошёл к крыльцу и остановился. Клим и Трофим остановились рядом с ним. Рынды на них и не посмотрели. Колокол ещё раз брякнул. Трофим вздохнул и подумал, что у царя два сына, и если убили младшего, то царь не будет сильно горевать. А вот если, не приведи Господь, убили старшего…

Наверху рынды раздались в стороны, и на крыльце показался – Трофим его разу узнал – Бориска Годунов, из молодых бояр, конюший царевича Фёдора, младшего. А, вот как, подумал Трофим и даже невольно хмыкнул, вот по кому колокол – по Фёдору! Но тут же спохватился: грех какой думать на Фёдора! Но зато думать на Ивана – это ещё грешней, ибо сколько тогда будет крови, нынче и не представить! Да царь Иван за любимого сына…

Но дальше Трофим подумать не успел, потому что боярин Борис Годунов, сопляк этот, ещё в прошлом году какой тихоня был, а тут вдруг вон как важно выступает и смотрит зверем!..

Клим и Трофим сняли шапки и поклонились великим обычаем, потом распрямились, по-прежнему не надевая шапок. Боярин поднял руку и грозно отщёлкнул пальцем. Клим сразу отступил к Игнату. Теперь уже один Трофим стоял перед крыльцом. Боярин его поманил – тем же пальцем. Трофим пошёл вверх по ступенькам. Рынды стояли неподвижно, истуканами. Трофим подошёл к боярину и поклонился ещё раз.

– Кто таков? – спросил боярин.

Трофим назвал себя.

– Тот самый? Меченый? – опять спросил боярин.

Трофим повернул голову. Боярин глянул ему на ухо, усмехнулся и сказал:

– Тот самый! – развернулся и велел: – Иди за мной.

И пошёл обратно, во дворец. Трофим пошёл за ним. В сенях их ждали двое стрельцов с бердышами. Они сразу оттёрли Трофима от боярина и повели его за ним почти как злодея. Трофим хотел перекреститься, но подумал, что лучше пока не надо лишний раз махать руками. И так он и шёл, не крестясь, и думал, что это недобрый знак, да и что может в Слободе быть доброго?!

5

Из сеней они прошли до рундука и там поднялись вверх, потом свернули два раза туда и три раза сюда, опять поднимались и спускались, развернулись и пошли обратно. Трофим гнул пальцы, считал повороты, но вскоре сбился со счёта и подумал, что всё равно один он отсюда не выйдет. А какая духотища здесь! А теснотища! В Москве намного просторнее. Зачем здесь так тесно строили? Самим же мучиться!..

Только он так подумал, Годунов остановился. Один из его стрельцов выступил вперёд и постучал в стену. На этот стук прямо в стене открылась небольшая потайная дверь. Стрелец отступил назад, пропуская вперёд Годунова. За Годуновым в дверь вошёл Трофим, а уже за ним стрельцы.